Архипелаг ГУЛаг
Шрифт:
Наверно, с воздуха, с высоких гор это выглядело величественно: зажужжал моторами единовременно весь Крымский (только что освобожденный, апрель 1944 г.) полуостров, и сотни змей-автоколонн поползли, поползли по его прямым и кручёным дорогам. Как раз доцветали деревья. Татарки тащили из теплиц на огороды рассаду сладкого лука. Начиналась посадка табака. (И на том кончилась. И на много лет потом исчез табак из Крыма.) Автоколонны не подходили к самым селениям, они были на узлах дорог, аулы же оцеплялись спецотрядами. Было ведено давать на сборы полтора часа, но инструктора сокращали и до 40 минут - чтобы справиться пободрей, не опоздать к пункту сбора - и чтоб в самом ауле богаче было разбросано для остающейся от спецотряда зондер-команды. Заядлые аулы, вроде Озенбаша близ Биюк-озера,
Стройная однообразность!
– вот преимущество ссылать сразу нациями! Никаких частных случаев! Никаких исключений, личных протестов! Все едут покорно, потому что: и ты, и он, и я. Едут не только все возрасты и оба пола: едут и те, кто во чреве - и они уже сосланы тем же Указом! Едут и те, кто еще не зачат: ибо суждено им быть зачатым под дланью того же Указа, и от самого дня рождения, вопреки устаревшей надоевшей статье 35-й УК ("ссылка не может применяться к лицам, моложе 16 лет"), едва только высунув голову на свет - они уже будут спецпереселенцы, уже будут сосланы навечно. А совершеннолетие их, их 16-летний возраст, только тем будет ознаменован, что они начнут ходить отмечаться в комендатуру.
И то, что' осталось за спиною - распахнутые, еще неостывшие дома, и разворошенное имущество, весь быт, налаженный в десять и в двадцать поколений, - тоже единообразно достаётся оперативникам карающих органов, а что - государству, а что - соседям из более счастливых наций, и никто не напишет жалобы о корове, о мебели, о посуде.
И тем последним еще довышено и дотянуто единообразие, что не щадит секретный Указ ни даже членов коммунистической партии из рядов этих негодных наций. Значит, и партбилетов проверять не надо, еще одно облегчение! А коммунистов в новой ссылке обязать тянуть в два плеча - и всем кругом будет хорошо.3
Трещину в единообразии давали только смешанные браки (недаром наше социалистическое государство всегда против них). При ссылке немцев и потом греков таких супругов не высылали. Но очень это вносило большую путаницу и оставляло в местах, как будто очищенных, очаги заразы. (Как те старые гречанки, которые возвращались к детям умирать.)
Куда же ссылали нации? Охотно и много - в Казахстан, и тут вместе с обычными ссыльными они составили добрую половину республики, так что с успехом её можно было теперь называть Казэкстан. Но не обделены были и Средняя Азия, и Сибирь (множество калмыков вымерло на Енисее), Северный Урал и Север Европейской части.
Считать или не считать ссылкою народов высылку прибалтийцев? Формальным условиям она не удовлетворяет: ссылали не всех подчистую, народы как будто остались на месте (слишком близко к Европе, а то ведь как хотелось!). Как будто остались, но прорежены по первому разряду.
Их чистить начали рано: еще в 1940 году, сразу, как только вошли туда наши войска, и еще прежде, чем обрадованные эти народы единодушно проголосовали за вступление в Советский Союз. Изъятие началось с офицеров. Надо представить себе, чем было для этих молодых государств их первое (и последнее) поколение собственных офицеров: это были не чванные бароны-лоботрясы, а сама серьёзность, ответственность и энергия нации. Еще гимназистами в снегах под Нарвой они учились как неокрепшей своей грудью отстоять неокрепшую родину. Теперь этот сгущенный опыт и энергию срезали одним взмахом косы, это было важнейшим приготовлением к плебисциту. Да это испытанный был рецепт - разве не то же делалось когда-то и в коренном Союзе? Тихо и поспешно уничтожить тех, кто может возглавить сопротивление, еще тех, кто может возбуждать мыслями, речами, книгами - и как будто народ весь на месте, а уже и нет народа. Мёртвый зуб снаружи первое время вполне похож на живой.
Но в 1940-м году для Прибалтики это не ссылка была, это были лагеря, а для кого-то - расстрелы в каменных тюремных дворах. И в 1941-м году, отступая, хватали, сколько могли людей состоятельных, значительных, заметных. увозили, угоняли их с собой как дорогие трофеи, а потом сбрасывали как навоз, на коченелую
Главная ссылка прибалтийцев разразилась в 1948-м году (непокорные литовцы), в 1949-м (все три нации) и в 1951-м (еще раз литовцы). В эти же совпадающие годы скребли и Западную Украину, и тоже последняя высылка произошла там в 1951-м году.
Кого-то готовился Генералиссимус ссылать в 1953-м году? Евреев ли? Кроме них кого? То ли всю Правобережную Украину? Этого великого замысла мы никогда не узнаем. Я подозреваю, например, что была у Сталина неутолённая жажда сослать всю Финляндию в прикитайские пустыни - но не удалось это ему ни в 1940-м, ни в 1947-м (попытка переворота Лейно). Приискал бы он местечко за Уралом хоть и сербам, хоть и пелопонесским грекам.
Если бы этот Четвёртый Столп Передового Учения продержался б еще лет десять - не узнали бы мы этнической карты Евразии, произошло бы великое Противопереселение народов.
Сколько сослано было наций - столько и эпосов напишут когда-нибудь о разлуке с родной землёй и о сибирском уничтожении. Им самим только и прочувствовать всё прожитое, а не нам пересказывать, не нам дорогу перебегать.
Но чтобы признал читатель, что та же это страна ссылки, уже наведанная ему, то же грязнилище при том же Архипелаге, - проследим немного за высылкою прибалтов.
Высылка прибалтов происходила не только не насилием над верховной народной волей, но исключительно в исполнение её. В каждой из трёх республик состоялось свободное постановление своего Совета Министров (в Эстонии - 25 ноября 1948 года) о высылке определённых разрядов своих соотечественников в чужую дальнюю Сибирь - и притом н_а_в_е_ч_н_о, чтоб на родную землю они никогда более не вернулись. (Здесь отчётливо видна и независимость прибалтийских правительств и та крайность раздражения, до которого их довели негодные никчёмные соотечественники.) Разряды эти были вот какие: а) семьи уже осуждённых (мало было, что отцы доходят в лагерях, надо было всё семя их вытравить); б) зажиточные крестьяне (это очень ускоряло уже назревшую в Прибалтике коллективизацию) и все члены их семей (рижских студентов брали в ту же ночь, когда и их родителей с хутора); в) люди заметные и важные сами по себе, но проскочившие как-то гребешки 1940-го, 41-го и 44-го годов; г) просто враждебно настроенные, не успевшие бежать в Скандинавию или лично неприятные местным активистам семьи.
Постановление это, чтобы не нанести ущерба достоинству нашей общей большой Родины, и не доставить радости западным врагам, не было опубликовано в газетах, не было оглашено в республиках, да и самим ссылаемым не объявлялось при высылке, а лишь по прибытию на место, в сибирских комендатурах.
Организация высылки настолько поднялась за минувшие годы от времён корейских и даже крымско-татарских, ценный опыт настолько был обобщён и усвоен, что счёт не шёл уже ни на сутки, ни на часы, а всего на минуты. Установлено и проверено было, что вполне достаточно двадцати-тридцати минут от первого ночного стука в дверь до переступа последнего хозяйкиного каблука через родной порог - в ночную тьму и на грузовик. За эти минуты разбуженная семья успевала одеться, усвоить, что она ссылается навечно; подписать бумажку об отказе от всяких имущественных претензий, собрать своих старух и детей, собрать узелки и по команде выйти. (Никакого беспорядка с оставшимся имуществом не было. После ухода конвоя приходили представители Финотдела и составляли конфискационный список, по которому имущество потом продавалось в пользу государства через комиссионные магазины. Мы не имеем права их упрекнуть, что при этом они совали что-то себе за пазуху или грузили "по левой". Это не очень было и нужно, достаточно было еще одну квитанцию выписать из комиссионного, и любой представитель народной власти мог везти приобретённую за бесценок вещь к себе домой вполне законно.)