Архив клана
Шрифт:
– Да не прятали мы никого! Сергей Петрович, ну сколько можно, почему вы мне не верите?!
Тут Ольшанский, вкусно затягиваясь ароматным дымком из своей трубки, неспешно изложил три рабочие версии – в порядке релевантности, и вопросы по части доверия отпали.
Версия первая – простейшая.
Я баловался с Евой (или с кем угодно ещё, ибо Ева – это пока всего лишь имя, которое я озвучил), нечаянно застрелил её, спрятал труп, спалил машину и в завершение инсценировал нападение.
Такая бесхитростная простота повергла меня
– Да, версия вполне ходовая. Это первое, что приходит в голову.
– То есть если бы ты был сам по себе, а не член команды – сидел бы сейчас у следователя, со множественными побоями, и трясущимися руками подписывал бы протокол, – добавил Ольшанский.
Версия вторая – замысловато-групповая.
Мы с Евой или с кем-либо ещё (ибо Ева – это пока всего лишь имя, вы в курсе) устроили на пару оргию и привлекли к этому безобразию кого-то третьего, а может быть, даже парочку, расстреляли – возможно, нечаянно, просто баловались и так нехорошо получилось, трупы вывезли на тачке, утопили в реке, тачку сожгли, чтобы не возиться, ибо она была вся в крови.
После первой эта версия меня уже как-то даже и не смущала, я принял ее не моргнув глазом и смиренно попросил озвучить третий вариант.
Версия третья была уже совсем хороша и по-голливудски феерична.
Выглядела она так.
В тутошних палестинах заплутала компания богатеньких мажоров, подъехали на огонёк, дорогу спросить, от нечего делать зашли в гости, что-то у нас не срослось, я их всех замочил, а над одной из девиц (а то и над двумя кряду или даже над тремя) по ходу дела надругался. И чтобы замести следы злодеяния…
Дальше уже по стандарту: тела утопил, тачку спалил, устроил инсценировку нападения.
В общем, нормальный такой сценарий ужастика второй категории, когда молодёжная компания где-то блукает в пустошах и натыкается на домишко упыря с бункером в придачу.
– Петрович, ну это же бред… Вы сами-то во всё это верите?!
– Да нет, конечно же не верю! Но… Это рабочие версии. Думаешь, я просто так сказал, что нам нужна твоя Ева, сугубо ради глума? Да она твоё единственное алиби, свидетель и вообще кругом адвокат, если только она существует в действительности! Ничего другого у тебя нет. Так что бери телефон – и вперёд…
Я опять попробовал дозвониться до «соучастницы», однако попытка успехом не увенчалась: Евины телефоны надёжно молчали.
– Может, ещё что-нибудь вспомнишь… в свою пользу? – участливо подсказал Ольшанский.
Увы, другие аргументы отсутствовали.
Беда в том, что кроме крови от нежданных гостей не осталось ровным счётом ничего. Вообще, на территории базы не было ничего, что бы явно свидетельствовало о постороннем враждебном присутствии и, таким образом, об отсутствии в наших с Евой деяниях состава преступления.
Эксперты взяли у меня кровь, откатали пальчики и пообещали в самое ближайшее время порадовать первичными результатами по делу. Впрочем, я на этот счёт
Евина машина сгорела. Причём качественно так сгорела: создавалось впечатление, что спалили её специалисты-поджигатели, наподобие партизанки-героини Зои (я теперь долго буду вздрагивать при упоминании этой славной дивчины).
– Значит, второй не умер! – неожиданно осенило меня. – И сказал им, кто стрелял! Иначе они не стали бы жечь Евину тачку…
– А поподробнее? – оживился Ольшанский.
Я поделился умозаключением: когда мы убегали, под каждым окном лежал человек (итого – два человека). Один совсем не подавал признаков жизни, а второй слегка шевелился и издавал звуки. Вывод: соратники реанимировали вот этого второго, задали ему вопросы по существу инцидента, и он рассказал, что стреляла Ева. Учитывая тот факт, что нападавшие лично у нас не взяли ровным счётом ничего – ни одного патрона даже, – но при этом забрали Евину сумку с ножом и зверски спалили её тачку-лапочку, можно с уверенностью утверждать: это элементарный сиюминутный акт мести.
– Нет, – покачал головой Ольшанский, раскуривая свою погасшую трубку.
– То есть как это «нет»? – удивился я. – Это низкая, подлая, можно сказать, ребяческая такая месть: ладно, хрен с ним, стрелка… то есть стрелку… тьфу ты… в общем, стрелявшую не достали, так хоть тачку спалим. Разве это не очевидно?
– «Нет» в том плане, что тебе это ровным счётом ничего не даёт, – пояснил Ольшанский. – Машина сгорела, все улики, которые в ней могли быть, тоже, экспертиза обугленного остова возможна, но вряд ли перспективна и целесообразна, так что как ни крути, кто именно её сжёг – ты или «гости», особого значения сейчас не имеет.
– Кроме того, вы не совсем трезвы, поручик, – укоризненно заметил доктор. – И это, в свете всего вышесказанного, некоторым образом усугубляет. Понимаете, о чём я?
Да понимаю, не дурак. Типа того, мы здесь элементарно квасили и всё это сотворили по пьяни. На самом деле я этим не страдаю, не подумайте плохого, просто для снятия стресса употребил дома немного водки, всего лишь два по сто. Я же не знал, что коллеги устроят мне допрос по форме, ехал сюда с чистым сердцем и слегка подшофе.
В общем, сами видите, получилось какое-то дикое и досадное недоразумение: сейчас буквально всё, что бы ни происходило вокруг меня, всё это можно было обернуть против меня.
К этому моменту эксперты, судя по всему, соскребли пару резервных батальонов мелких Алексов с подоконника, и один из них (эксперт, а не батальон) радостно сообщил Ольшанскому:
– Есть внятное семя!
– Ххэ! – глумливо хрюкнул Юра. – Сеятель ты наш…
Ну хоть одна хорошая новость: «внятное» – это, согласитесь, как минимум неплохо звучит.