Архив клана
Шрифт:
Роль, надо заметить, почетная и очень нужная, но… вообще-то меня сюда взяли картографом! Я должен, судя по моим обязанностям, рисовать секретные планы, схемы, тайные карты и прочие важные штуковины. Кое-что я уже рисовал, об этом как-нибудь расскажу позже, но в основном я, увы, спина. Надеюсь, что в скором будущем эта ситуация изменится в сторону выполнения моих прямых обязанностей: мне не очень нравится таскать тяжести.
Так вот, возвращаемся к нашему единому организму, над которым, как вы уже знаете, нависла нешуточная опасность.
Учитывая, что организм двухголовый
Да-да, помню, я говорил, что наблюдал организмы совсем безголовые. Но там было очень много рук и ног, а спинам так вообще несть числа.
А нас катастрофически мало.
Мы не просто не можем позволить себе какие-то потери, мы не имеем на это права, поскольку такие потери могут в любой момент повлечь смерть всего организма в целом. Сила наша как раз-таки в единении и слаженности: столь малым числом рук и ног можно эффективно трудиться и добиваться впечатляющих результатов лишь в том случае, если головы сработали как надо, всех переиграли, обманули, всё предвосхитили и состряпали гениальный план. Мы до сих пор выживали только лишь потому, что работали именно так и только так.
– Можно в двух словах, в чём состоит идефикс? – на правах реабилитированного члена спросил я.
Доктор довел до нас версию. Петрович рассеянно кивал, временами поддакивал и грыз незажженную трубку.
Версия проистекала из событий двухмесячной давности. Пару месяцев назад в квартиру Ольшанского забрался злой ворюга и слегка там побесчинствовал: усыпил хозяев, устроил тотальный обыск и вынес всё, что хоть как-то касалось одной из оперативных разработок нашей команды.
Когда доктор напомнил об этом, мне стало неловко и стыдно…
Видите ли, это именно с меня враги сняли тогда всю потребную информацию, от которой, собственно, и пострадал Петрович с подружкой.
Да, кто не в курсе: семья Ольшанского проживает за бугром, он её исправно содержит, а здесь ютится в двухкомнатной квартире с какой-нибудь своей новой подружкой – он их меняет регулярно, по мере превышения порога стервозности или при возникновении тенденции к возникновению более серьезных отношений.
Ладно, что сделано, то сделано, как бы я ни был виноват, реальные злодеи здесь – совсем другие особи, которые изъяли всё, что нужно, и по результатам полученной информации ликвидировали двух опасных для себя свидетелей. И вообще, всё это уже в прошлом.
А вот именно сейчас вдруг всплыли камеры наблюдения, установленные в квартире Ольшанского, числом три штуки и в прекрасном техническом состоянии. То есть даже… с сохранившейся записью, на которой запечатлен вор!
– Очень вовремя, – саркастически заметил доктор, добравшись до этого момента. – Давайте проверим ощущения. Поручик, скажите, что вы думаете по этому поводу?
– Похоже на классическую подставу, – охотно прокомментировал я. – Позавчера вечером нападение – сегодня с утра камеры с записью.
– Нет, не на классическую, –
Ольшанский вяло возразил, что информация о камерах поступила от проверенного коллеги, с которым он бок о бок много лет, верой и правдой…
– И который не хочет денег и вообще кругом конченый бойскаут, да? – ввернул доктор.
Вопреки ожиданию Ольшанский не стал спорить: это удивительно, но он допускал возможность подставы… и всё равно настаивал на своей версии.
– Нужно взять этого домушника во что бы то ни стало, – вот это было сказано очень твёрдо и с непоколебимой уверенностью, что некоторым образом не вязалось с общим рассеянным состоянием нашего прокурора. – Возьмём его – и всё прояснится…
Доктор с таким утверждением был категорически не согласен и откровенно высказался по этому поводу. Он полагал, что Ольшанский настолько подпал под чары своей идефикс, что не понимает реальной опасности и готов безответственно подставить команду под удар. А поскольку всё, что собирается делать Петрович дальше, незаконно и совершенно бесплатно (иными словами, с этого дела даже копейку выжать не получится), без команды ему не обойтись: его коллеги из СКП заниматься такой работой не будут.
– Ребята, без вас я не справлюсь, – без обиняков заявил Ольшанский. – Но… Не поможете – буду заниматься один. В общем, какое бы решение вы ни приняли, я бы хотел, чтобы Юра взглянул вот на эти снимки…
Тут Ольшанский достал из папки конверт с фотографиями и положил на стол перед Юрой.
– А что там? – Юра не спешил раскрывать конверт, и вообще, у него в этот момент сделалось какое-то лениво-отстранённое лицо как у человека, который уверен, что сейчас ему предъявят очень неудобный для него факт.
– Там уродец, который влез в мои апартаменты.
– С камеры переснято?
– Да, это раскадровка.
– Мм… – Юра почему-то медлил, и это было удивительно – воистину сегодня мои соратники ведут себя как-то необъяснимо и странно. – Петрович… А почему именно я?
Петрович в двух словах пояснил: вор работал от генерала Коврова – факт не установленный, но наиболее вероятный, поскольку Ковров в тот момент возглавлял клан и все приказы по борьбе с нашей мелкой бандой исходили прямиком от него.
– В общем, есть вариант, что ты знаешь этого типа, – подытожил Ольшанский. – Причем хороший такой вариант, добротный…
Ничего не понимаю! Почему тот факт, что вор работал от генерала, означает, что Юра может быть с ним знаком?! Петрович знает что-то такое, о чём я даже и не догадываюсь? Чёрт-те что…
Юру, однако, этот ответ вполне удовлетворил: он как-то нехорошо понурился, вздохнул и распечатал конверт.
Остальные коллеги вопросов не задавали, поэтому я тоже не счел возможным проявить любопытство (меня от этого уже пару месяцев активно отучают, так что кое-какие стандарты поведения я усвоил).