Архив шевалье
Шрифт:
– Прошу тебя, Ганс, прояви мудрость: не кричи и не сопротивляйся, – тихо произнес Каленин в затылок Беккеру. А когда тот все же обозначил еще одну попытку обернуться, обхватил его крепко за шею и подсунул под нос маленький черный баллончик.
– Здесь сильный нервно-паралитический газ. Одного нажатия и попадания брызг на кожу достаточно, чтобы отправить тебя на долгое лечение. Мне нужно пять минут твоего внимания. Это в твоих интересах! Пошли!
…Они сидели на маленькой кухне и пили кофе. Беккер был подавлен.
– Откуда у тебя
– Считай так, если тебе угодно. Только это не имеет никакого значения. Для тебя во всяком случае. – И, упреждая следующий вопрос, многозначительно добавил: – Тебе, надеюсь, не надо объяснять, что информацию об этой квартире и о том, что докторша жива, я мог получить только из надежных источников? Мне нужна встреча с ней.
– Она приходит сюда когда захочет. У нас нет никаких договоренностей о том, когда она придет. Ее не было уже два дня.
– Скажи, почему она скрывается? И зачем ей нужен ты?
Беккер пожал плечами.
– Я мало что знаю. Она сказала, что ей нужен помощник. Что одна она не справится. Кажется, она хочет продать архив… выгодно продать. Обещала и мне хорошо заплатить.
– А про человека по имени Мессер, Бруно Мессер, ты что-нибудь слышал?
– Еще бы! – Беккер понизил голос и испуганно огляделся. – Думаю, от него она и прячется! Дело в том, что этот Мессер уже один раз покупал архив, – Беккер перешел на шепот, – у покойного доктора. А тот его обманул.
– Зачем? – искренне удивился Каленин.
– Думаю, из мести. Он продал Мессеру только часть портретов, в основном тех, кто уже умер. Да еще и поиздевался над ним. Все рисунки оказались новейшими копиями с оригиналов, причем доктор в карандашной штриховке зашифровал всякие крепкие выражения в адрес Мессера. Через пару дней после сделки он прислал Мессеру «ключ», позволяющий прочитать эти надписи. Накладываешь на рисунок трафарет с беспорядочно вырезанными маленькими отверстиями и читаешь: на одном – «Бруно – ублюдок!», на другом – «Бруно – убийца», на третьем – «Скоро тебе конец».
– И что же Бруно? Смирился?
– Как бы не так! Я думаю, это он, – Беккер буквально шевелил губами, – доктора убил. Не сам, конечно… А может, и сам… Страшный человек.
– Хорошо. А кто же новый покупатель?
Беккер неожиданно замолчал и прислушался.
– Показалось, – тихо сказал он. – Какие у меня гарантии? Ну, ты понял!
– Конечно, понял! – веско ответил Каленин. – Гарантии – здравый смысл. Ну посуди сам. Зачем мне тебя добивать, если архив будет у меня? Спецслужбы наши о тебе все знают. Раз раньше тебя немцам не сдали, значит, и теперь не сдадут. Это лишено всякого смысла. Но! Только в том случае, если ты с этой минуты становишься моим союзником.
– Хорошо! Но тебе придется буквально дежурить здесь. Я не знаю, где она живет в Бонне. Она только сказала, что приехала на неделю. Сегодня пятый день. Она может явиться в любой момент. Хоть утром. У нее свои ключи…
В этот
– Там… там… гардеробная, – прошептал он. – Туда…
Прыжок Каленина по указанному маршруту совпал со щелчком дверного замка, который он уловил в момент, когда прикрыл за собой дверь темной гардеробной, оставляя щель, чтобы слышать разговор визитера с Беккером.
– Не ждали? – услышал он знакомый басовитый голос. – А я специально решила навестить вас сегодня, так как послезавтра буду уже далеко.
Каленин через приоткрытую дверь видел только совсем небольшую часть комнаты, где происходил разговор. Причем в сектор обзора попал как раз Беккер, а не фрау Шевалье…
– Вы, часом, не больны, Ганс? – продолжила она. – Вид у вас такой, будто вы живую жабу проглотили. – Гостья хрипло хихикнула, порадовавшись собственной шутке про жабу.
– Мне и вправду нездоровится…
– Надеюсь, у вас не грипп? Я боюсь инфекции.
– Нет-нет. Это мигрень! Головная боль, и только.
– Хорошо, что не грипп… Вы сделали то, о чем я вас просила?
«Интересно, о чем это она? – подумал Каленин. – Беккер ничего не говорил о поручениях…»
– Конечно, фрау Шевалье. Это было совсем не трудно. Здесь все сведения о нем начиная с пятьдесят восьмого года. – Беккер зашуршал бумагами. – Именно с этого момента обнаруживаются его следы в Эстонии. Я нашел все необходимые сведения о нем и его семье. Судя по всему, в Германии у него почти не осталось близких родственников. Есть двоюродная сестра. А в Эстонии у него жена-эстонка, две дочери…
Немка прошлась по кухне, и, несмотря на то что Каленин видел ее всего пару секунд, успел заметить, как она преобразилась. «Не узнал бы, встретив на улице», – подумал он: парик натурального каштанового цвета, отменный макияж и джинсовый костюм, плотно облегающий неплохо сохранившуюся фигуру, – все это сильно преобразило докторшу, которая выглядела лет на двадцать моложе своего истинного возраста.
– Ганс, душа моя! – раздался голос фрау Шевалье. – Если считаете, что ваши услуги стоят дороже, то я готова выслушать ваши предложения. Я не стану жадничать. Давайте так: я удваиваю ваш гонорар!
– Спасибо, фрау Шевалье! Вы… одним словом, вы очень добры ко мне.
– И все-таки что-то вас беспокоит. Я же вижу! Вы в состоянии работать дальше? Может быть, вы этого не хотите?
Каленин затаил дыхание. Наблюдательности немки можно было позавидовать. Сейчас расколет Беккера, и тогда прощай архив!
Но Беккер, кажется, и сам перепугался такого поворота событий. Он заговорил более уверенно и спокойно:
– Уверяю вас, все в порядке! Просто я все время испытываю тревогу: а вдруг что-то не получится, вдруг я не справлюсь? И потом, я побаиваюсь этого чертова эстонца.