Архив Смагина
Шрифт:
– Ты меня успокоил, – таков был мой ответ.
Иван быстро переключился, и я стал незамечаем. Мой любезный и воспитанный друг стал звонить какому-то консультанту. Из разговора, вернее из той части разговора, что вёл Иван, я понял, что на другом конце сидит какой-то историк, специалист по ХIХ веку. «Цифры, факты, имена, даты… – меня все интересует!» – давил на собеседника Иван. Он оперировал в основном междометиями в отрицательной и утвердительной форме, говорил кратко, пару раз даже перешёл на немецкий язык, чего я ранее за ним никогда не замечал.
Мобильный телефон убитой не был обнаружен. Ирина сделала подборку из обрывков
– Куда? – спросил усатый и могучий.
– Туда! – показал рукой в угол Иван.
Грузчики удалились. Ирина посмотрела на коробку без особого удивления. Демьян слегка встревожился, так как понял своими индуктивными мозгами, что в картоне что-то упаковано, и это что-то придётся распаковывать и, возможно, кантовать. Иван не спешил с ожидаемой командой, что Демьяна нервировало.
– Коллеги, прошу внимания! – сказал Иван.
Юные дарования оторвались от своих непосредственных дел и постарались посмотреть на шефа по возможности добрыми и признательными глазами.
– О добровольцах помните? – спросил Иван.
Детективы согласно и с пониманием кивнули.
– Возраст? – спросил Иван.
Кивнули.
– Левша–правша?
Кивнули.
– Помещение… сами знаете. Начинаем завтра. Надо поставить ширму, чтобы люди не отвлекались.
Кивнули.
19
Зёрна
Сито, запущенное по городу, и двойное сито, охватившее места повышенного внимания, дали результат. Поступил сигнал из ювелирного. И сигналом-то эту информацию было назвать трудно – так, зацепка. Может, и вывести куда, может, и пшыком полным обернуться. Как бы то ни было, в сложных делах мелочей не бывает. А это дело не их простых.
Арсентьев не стал играть в строгости, да формальности – времени нет! – и направился в указанный Смагиным магазин. Предварительно было известно: немолодая просто одетая женщина предлагала оценить какие-то камешки. Ну, мало ли кто приходит в ювелирный, горя желанием улучшить своё материальное положение, подкупить продуктов, случаев таких видимо-невидимо – за всеми не уследишь. Примечателен здесь тот момент, что женщина, показывая камушки, то ли по простоте душевной, то ли по причине чрезмерной болтливости, а скорее всего на почве волнения долго и нудно рассказывала приёмщику о родственнике, доставившем эти камушки из Сибири.
Сибирь – это понятно, в любом случае уточнить, доработать следует такую информацию. Смутила Смагина фраза: «какие-то камешки». Ну, сказал бы так человек далёкий от всяких там драгоценностей и самоцветов, было бы понятно. Но –
Арсентьев, добрался до магазина пешком – недалеко. У входа стряхнул снег с обуви, зашёл, поздоровался, представился – все, как и требовал товарищ Смагин. Продавец, он же приёмщик – само радушие, хотя пальцы слегка дрожат.
Беседуя с приёмщиков, Арсентьев отметил: слегка волнуется, но только слегка, старается помочь органам, не юлит и даже доброжелателен…
Странно, подумал он, может, ювелирные и прочие там торговые работники тоже могут быть искренними строителями нового общества? В голове оно как-то не укладывается: вроде – чуждый элемент… Но ведь не может новая жизнь состоять только из пролетариата, крестьян, заводов, фабрик, полей?.. А учителя? И кино кто-то же снимает? И книги пишет… И те же Смагин и Сеулин столько их прочли, что ему, Арсентьеву, порой стыдно становится… Учиться надо! А учить кто будет? Даже он, Арсентьев, начав получать повышенное денежное содержание, стал подумывать о приобретении в подарок жене какой-нибудь красивой безделушки – просто красивой. И чтоб ей понравилось. Что здесь плохого?
Арсентьев раскрыл блокнот, помечал основные моменты. Ювелир дополнил уже известную картину. Теперь родственника нет, пояснила посетительница. Что значит «нет», не уточнила. Камушки, надо полагать теперь ничьи, а ничьих камушков не бывает, так как, если по совести они – её. А они могут и ценность какую представлять – стал бы он, родственник, за тысячу вёрст их тащить в столицу…
Женщина – тёмная, и для неё тысяча вёрст – географический предел. Приёмщик не стал её поправлять по поводу географии, но вопросом о целесообразности доставки камней в столицу также озадачился. Но пыл его быстро пропал. Во-первых, посетительница сообщила, что родственник её каким-то образом с камнями, минералами всякими связан… Геолог, предположил ювелир, а это многое объясняет. Во-вторых, осмотр ничего обнадёживающего не дал – не входят камешки в перечень товара, представляющего ценность.
– А сколько их было? – спросил Арсентьев.
– Три. Три было предложено на осмотр. А сколько их всего, это можно у граждански той узнать, – ответил ювелир и оценивающе посмотрел Арсентьева. В его взгляде можно было прочитать: её-то вы быстро найдёте, непременно найдёте.
Арсентьев вежливо поинтересовался: ну, пусть не ценные те камешки, но что это такое – названье? И тут приёмщик пояснил: делу ювелирному он обучался, так сказать, из рук в руки, из головы в голову. Пришёл учеником, прибирал, мыл, смотрел… Так и выучился. Но специального образования не имеет, и потому знания его «от сих до сих». Ограничены рамками торговли, сформулировал про себя сказанное Арсентьев.
– А выглядят-то как?
– Как вам сказать… Я как-то давно помогал печку топить, и использовался там уголь–антрацит – блестящие такие зёрна попадались. Неровные, небольшие, вытянутые, овальной, то есть, формы, миллиметров пятнадцать на десять. Тщательно я не проверял, но предварительно могу сказать: твёрдые неимоверно. Специалистам бы посмотреть, может, и есть там интерес какой… А нам проку нет. Есть такая наука минералогия. Вот её сыны, науки этой, желательно, сыны достойные, могли б что-нибудь подсказать. Сдаётся мне, это по их части.