Архив Смагина
Шрифт:
Парочка не заставила себя ждать. Глеб позднее признался, что отнекивался, как мог, так как не горел желанием видеться с Иваном на работе – «для этого есть более приятственные места», но Машка уговорила, намекнув на некоторые дипломатические тонкости, и пресекла фантазию супруга, заявив: «Пива не будет – нам и так хорошо!». «Тонкости» Глеб оценил уже на месте, увидев Ирину, пребывавшую здесь же в просторном кабинете.
Смагин представил своего друга Ирине, после чего Машка властно, по-хозяйски увлекла Ивана в дебри компьютерных исследований. Ирина нервничала. Глеб на длительное время оказался не у дел, что его не воодушевляло. Он скучал
Иван прекрасно понимал, что есть служебная тайна и этика. Но Глеб – это не случайный прохожий или шапочный приятель. Поэтому Иван позволил себе процедурное легкомыслие и кратко ввёл своего друга в курс проблемы. Машка вникать не пожелала и быстро набросала на листе бумаги дружеский шарж на Ивана, где он был изображён в виде большого стилизованного знака вопроса. Глеб все выслушал, отметил, что в спортивной команде массажист – человек чрезвычайно уважаемый. Подумал и добавил: «У неё должна быть частная практика, ибо в салоне, если не хозяин, ни черта не заработаешь…»
Иван бросил взгляд на Ирину, и она без слов открыла сейф и извлекла картонную коробку с бумагами. Её поиск стал целенаправленным.
Предложенные Иваном тексты Глеб небрежно свернул и пообещал рассмотреть «как только, так сразу».
Ирина и Глеб готовы были распрощаться и покинуть помещение, как после осторожного стука в дверь появился господин Остужев. У дверей образовалось маленькое столпотворение. Иван долго извинялся перед реставратором за доставленное беспокойство. Глеб и Машка выскользнули за дверь, предоставив Ивану возможность заняться приглашённым посетителем.
Иван затеял с реставратором довольно пикантный разговор. Ирина пару минут послушала и деликатно вышла. Речь шла о возможных амурных похождениях директора антикварного магазина.
– Мы не были настолько близки, чтобы обсуждать такие интимные стороны жизни, – пояснил Остужев. – Я даже затрудняюсь сказать, как он строил отношения со своими работниками. Я имею в виду особ женского пола.
– Понимаю, понимаю, – заверил Иван. – Просто обстоятельства сложилось так, что мы вынуждены собирать информацию по крупинкам, по бусинкам. Появились веские основания предположить, что Антон Маркович в женском вопросе, так сказать, не совсем праведник. Но это – дело личное, для общественности закрытое. Закрытое… до тех пора, пока не приводит к последствиям резонансным, трагическим. Понимаете?
– Безусловно, – ответил Остужев. – В такого рода… аномальностях нельзя забывать о последствиях. Чем я-то могу помочь? Если только… Приходилось мне неоднократно бывать в кабинете Антона Марковича. Компьютер, понимаете, под углом стоял. Создалось у меня впечатление, что использует он его больше для баловства, развлечения. Ни разу не видел, чтобы у него какая полезная программа была открыта. То девочки, то острова с пальмами.
– А подвигами своими на этой ниве он не делился? – спросил Иван.
– Нет, нет – не те отношения, – заверил Остужев.
Иван затронул щекотливую тему о возможных связях гражданина Зайда с уголовными элементами: может, авторитетный реставратор даст какие наводки в этом направлении при полной, естественно, конфиденциальности. Остужев ответил просто:
– Думаю, не надо обладать большой прозорливость, чтобы предположить определённые
– Видимо, Антон Маркович где-то нарушил это золотое правило, а то и взял на себя нетипичные функции, – задумчиво произнёс Иван.
– Возможно, – согласился с ним Остужев. – Это сложная система отношений, в основе которой лежат деньги, большие деньги. Туда легко войти, но вот выйти… сами понимаете…
– Понимаю, – сказал Иван.
21
Четвёртый элемент
Согласовать с генералом проведение эксперимента в кабинете не удалось. Иван на это особо и не рассчитывал. Корнеев занял в этом вопросе жёсткую позицию, однако выделил в помощь двух крупногабаритных молодых людей, которые перетащили здоровенный картонный ящик в небольшой спортзал. Сюда и были приглашены добровольцы, организованные Ириной и Демьяном. Ребята сбились с ног, вылавливая и собирая до кучи участников этой странной акции, и чуть не натёрли мозоли на языках, повторяя перед приглашённой публикой бесконечное количество раз постановку задачи и отвечая, вернее, умело не отвечая, на вопрос: «А зачем все это?»
Задача была простой. Ответ на перманентный вопрос также не блистал оригинальностью: «До обработки полученных в ходе исследования данных какие-либо разговоры на эту тему неуместны!» Спрашивающая сторона догадывалась, что к «обработке данных» привлечена не будет и уж тем более ей не представится возможность ознакомиться с результатами столь важной многосложной работы. Но шанс познать тайну во взгляде все равно просматривался. В принципе, отказная фраза была не такая уж и сложная, но если повторить её в различных вариантах несколько десятков раз, то состояние молодых коллег Смагина можно понять.
Приглашённые люди разных возрастов, разношерстно одетые и, судя по поведению, принадлежащие к разным культурным формациям, заходили за ширму и довольно быстро проделывали там известные только им и организаторам манипуляции. Выходили с азартным блеском в глазах, который сочетался с явным недоумением. Ирина и Демьян педантично фиксировали данные экспериментов. При этом они перебрасывались удивлёнными, граничащими с возмущением взглядами и уповали на то, что многоуважаемый шеф затеял всю эту возню не по приколу, как, например, вчерашний, продлившийся более двух часов разговор, содержанием которого стало обсуждение многочисленных второстепенных и вообще несущественных деталей, дополнивших и без того мутное и тревожное содержание последних дней.
Серьёзная интрига разворачивалась на улице, куда с чувством глубокого удовлетворения выходили участники эксперимента. Дело в том, что каждый из них получал инструктаж индивидуально и держал его в соответствии с предложенными и взаимно принятыми правилами игры в секрете. Но каково были их разочарование и чувство осознания абсурда, когда они узнавали в ходе краткого обмена мнения, что их задания были одинаковыми, а действия весьма и весьма похожими. Народ слегка негодовал и, немного покучковавшись, расходился поодиночке и мелкими группами: некоторые, видимо, решили продолжить завязавшийся экспромтом обмен мнения в более творческой обстановке.