Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15
Шрифт:
Хуже всего мне пришлось на последней сотне ярдов. Холодный, сухой воздух обжигал горло и легкие, как это бывает только при беге на длинные дистанции. Я свернул с песка на стоянку; шаги Томаса слышались совсем близко за спиной.
Я добежал до джипа, опережая его максимум на четыре шага, шлепнул ладонью по металлической боковине и, задыхаясь, привалился к машине. В горло, казалось, залили расплавленный свинец. Как только я обрел способность шевелиться, я достал из черной поясной сумочки ключи. Ключей у Джорджии на одном кольце оказалось несколько штук, и я тыкал ими в замок по очереди. После третьей неудачной попытки я подавил острое желание выбить окно машины и схватить бутылочку с водой, которую я
Я сделал первый глоток, и вода показалась мне блаженным питьем из личного кулера Господа Бога. Жжение в горле чуть унялось, но не прошло совсем.
Прежде, чем я успел сделать еще глоток, Томас выбил бутылку у меня из руки. Она описала в воздухе дугу и приземлилась на песок, расплескав воду.
Вспыхнув от ярости, я повернулся к Томасу.
Он спокойно встретил мой взгляд.
— Вот так.
Я уставился на него.
— Именно так, — с тем же невозмутимым видом он обошел машину и сел на правое кресло.
Несколько секунд я оставался на месте, пытаясь совладать со снедающей меня жаждой. Это оказалось почти невозможной задачей. Я представил себе, каково это — жить с такой мукой, с такой болью час за часом, день за днем, зная, что для того, чтобы почувствовать себя лучше, всего-то и нужно, что взять сосуд, наполненный тем, что мне нужно, и опорожнить его. Мог бы я устоять перед желанием время от времени сделать глоток или два? Хватило бы этого, чтобы сохранить мне жизнь?
Ну, некоторое время, может, и смог бы. Но вряд ли жажда эта ослабела со временем. Рано или поздно она одолела бы меня. Мне делалось бы все труднее сконцентрироваться, уснуть, это в свою очередь ослабило мой самоконтроль, а это еще сильнее мешало бы мне сконцентрироваться или уснуть. Замкнутый круг. И сколько, интересно, я продержался бы вот так?
Томас держался уже почти год.
Не знаю, удалось ли бы мне это, окажись я на его месте.
Я сел за руль и захлопнул дверь.
— Спасибо, — сказал я.
Мой брат кивнул.
— Куда теперь?
— В «Севен-Элевен», — отозвался я. — Питье с тебя.
Он чуть улыбнулся и снова кивнул.
— А потом?
Я сделал глубокий вдох. Бег помог мне немного прочистить мысли. Разговор с братом помог еще немного. Я понимал его теперь немного лучше, а это добавляло мне уверенности. В голове прояснилось достаточно, чтобы я прикинул свой следующий необходимый шаг.
— Домой. Ты присмотришь за Баттерсом. Я проверю точки на карте — посмотрим, что мне удастся обнаружить там. Если сам не нарою ничего, может, придется отправиться за ответами в Небывальщину.
— Но это же опасно, разве нет? — спросил он.
Я тронул машину с места и пожал плечами.
— Такая жизнь.
Глава тринадцатая
Я принял душ, оделся и оставил Томаса сторожить продолжавшего спать Баттерса. Томас устроился на диване с книгой, свечой и старой кавалерийской саблей, которую он отхватил как-то на распродаже и заточил остро как бритва. Обрез я положил на журнальный столик — так, чтобы до него было легко дотянуться, и Томас кивнул в знак благодарности.
— Присмотришь за ним? — спросил я скорее для проформы.
Томас перевернул страницу.
— Ни одной сволочи до него не дотронуться.
Мыш улегся на полу между входной дверью и спальней и шумно вздохнул.
Я сел в джип и достал Мортину карту. Ближней ко мне магической горячей точкой, отмеченной на карте кроваво-красным чернильным пятном, оказался тротуар в Уэйкере.
Найти место, где припарковать машину, оказалось чертовски
Нужное мне место я нашел на тротуаре перед угловой аптекой.
Оно оказалось таким крошечным, что я едва не прошел мимо. Ощущение слегка напоминало то, которое испытываешь, проходя через струю воздуха из кондиционера. Подобно другим темным энергиям, с которыми мне доводилось сталкиваться, residual магия обдавала холодом, жутким холодом — я сразу же покрылся гусиной кожей. Я остановился, зажмурился и сосредоточился на остаточном излучении.
Странное это было ощущение. Большая часть энергии рассеялась с рассветом, но даже оставшейся малой части хватало, чтобы от холода перехватило дыхание и закружилась голова. Что-то похожее мне уже доводилось испытывать — похожее, но не в точности такое. Что-то в этом отличалось от зловещей ауры, окружавшей Гривейна, или от того, что я ощущал на других чернокнижниках в прошлом. То есть, энергия-то отличалась мало или не отличалась вовсе, но ей недоставало того гнусного, липкого ощущения порока, что я испытывал прежде.
И больше ничего. Я нахмурился и огляделся по сторонам. На асфальте виднелось пятно, словно кто-то не смыл до конца потек крови, а может, расплескал кофе. Вокруг меня сновали пешеходы; некоторые бросали на меня удивленные или раздраженные взгляды. По проезжей части неслись машины.
Я поспрашивал в аптеке, но ее только что открыли, и никто не видел и не слышал ничего необычного. Я обошел окрестные магазины, но в этой части города они закрываются уже в шесть или семь вечера, и в них мне тоже ничем не помогли.
Кстати, если кто не знает, работа следователя на девяносто процентов состоит из такого. Ты много ищешь и не находишь ничего. От этого имеется средство: искать еще больше. Я вернулся к джипу и поехал на следующую точку, у Музея Природы.
Музей расположен на Лейк-Шор-драйв и занимает целый квартал к северу от стадиона Солджерс. Я успел еще порадоваться тому, что попал сюда в разгар рабочей недели. Будь сегодня воскресенье, да еще случись матч с участием Медведей, мне бы пришлось искать место на стоянке где-нибудь во Внутренней Монголии. А так я сумел найти платную стоянку в том же квартале, что и музей, что обошлось мне всего лишь в небольшую часть национального дохода.
Я подошел ко входу в музей со стоянки и задержался. Перед главным входом стояли две полицейских машины и карета «скорой». Ага… Похоже, это место обещало стать интереснее предыдущего.
Музей только что открылся для посещения, и вход снова обошелся мне в существенную для моего бюджета сумму. Черт, мой кошелек похудел еще сильнее обычного. Такими темпами мне никак не спасти человечества от черной магии, подумал я. Блин-тарарам, да что ж это за жизнь такая?
Я вошел в музей с парадного входа, впечатляющего уже своими размерами. Первое, на что упал мой взгляд — это на жемчужину в музейном собрании. На Сью, самый большой, самый полный и наиболее хорошо сохранившийся скелет тираннозавра из всех, обнаруженных до сих пор. Это настоящие кости — не какая-нибудь там пластмассовая поделка для туристов. Музей гордится подлинностью своих экспонатов — и, черт подери, этим стоит гордиться. Невозможно стоять в тени Сью, видеть скелет этого огромного хищника, его размер, его мощь, его чудовищные зубы, не ощущая себя при этом огорчительно съедобным объектом.