Архивы Конгрегации 3

Коллектив авторов

Он замер, не зная, что и сказать. Чтоб тетка его ничем не огрела да еще кусок хлеба отдала? Уж она б скорее хлеб выбросила, а его голодным оставила. Про еду в тарелке он не то что заикаться, подумать боялся. Хотел лицо спокойное удержать, чтоб не дать повода взъяриться, да не вышло. Очень уж некстати стрельнуло болью над переносицей, будто тетка все-таки огрела его по башке, а он и не заметил. Лицо поневоле скривилось.

— Ты мне тут покривляйся еще! — тут же взъелась тетка, но отвлеклась. На кухню вышел кузен.

Крупный, толстый мальчишка больше всего напоминал зачем-то вставшего на

задние ноги борова. А любил он больше всего бить тех, кто слабее. Прямо как уличные мальчишки. Странно, что он до сих пор не научился уворачиваться от их тумаков с таким-то кузеном.

Боль над переносицей снова вспыхнула, на этот раз не спеша пропадать; мысли в голове будто в ответ на эту боль задрожали, начали путаться. Странным в первую очередь казалось то, как он мог забыть про кузена. Ведь и тарелки посчитал, и ничему не удивился. То есть удивился, конечно, но не тому, чему следовало бы: ведь он готов был поклясться, что у его дяди и тети не было детей.

— Гаррик-хлюпарик опять что-то натворил, — прошипел ему в ухо кузен, проходя мимо с противной гримасой.

За словами последовал ощутимый толчок, но он не увернулся; он вообще едва замечал теперь, что творится вокруг. Разум зацепился за странное имя, которым назвал его толстый кузен. Он откуда-то знал, что мальчишку зовут Дадли, но вот с собственным именем возникали сомнения. Он совершенно точно не был Гарри. Его так никогда не дразнили и не обзывали. У этого странно звучащего слова с придыханием на первом звуке вообще не было значения. А его зовут… ну, тетка зовет его сучонком, поганцем, мерзавцем и прочими бранными словами. А мама… мама, которая умерла всего год назад, а вовсе не когда ему был год, звала его… Куртом.

***

Курт проснулся в предрассветных сумерках в придорожном трактире. Реальность возвращалась к нему медленно и неохотно. В голове затихали остатки терзавшей во сне боли, за окном заорал первый петух. В соседней комнате за на всякий случай неплотно прикрытой дверью тихонько посапывала Нессель. В двух днях пути позади оставался полуразрушенный Бамберг… Сколько же еще ему будут сниться бесчисленные и разнообразные ветви и веточки Древа миров?

Убей дерево

Автор:Мария Аль-Ради (Анориэль)

Краткое содержание: злить юных ведьм опасно

Людей убивать нельзя. Так учила мама с самого детства. И в Божьих заповедях так сказано.

Папа добавлял, что иногда людей убивать все-таки можно и даже нужно. Например, если они пытаются убить тебя или твоих близких, если вообще творят зло. У папы работа такая.

Но просто так людей убивать нельзя. И из-за мелочей тоже нельзя. Даже за глупость нельзя. Просто нель-зя.

Но иногда так хочется. Особенно за глупость.

А как еще назвать то, что сказал Герхард о маме? Это ж додуматься надо было такое ляпнуть. «Удачно подцепила Молота Ведьм»… Фу. Глупость и мерзость. Как будто мама специально папу подманивала.

Альта так и сказала этому глупому мальчишке. И в глаз дала. Он не увернулся — не ожидал, наверное. Попытался дать сдачи, но Альта убежала, крикнув ему, чтоб не смел на глаза ей попадаться.

И лучше

бы ему последовать ее совету. Потому что сейчас она чувствует, как внутри нее поднимается та волна, которую она так старательно училась контролировать с самого детства, чтобы не вырвалась случайно, мимовольно. Альта и теперь может загасить эту волну, загнать назад, заставить успокоиться, но именно сейчас загонять и гасить ее не хочется. Девочка точно знает, что если так сделать, сила подчинится и утихнет, но полностью не уйдет, а будет мешать и натирать, как камешек в башмачке.

И больше всего хочется направить удар в этого Герхарда, чтобы не говорил больше глупостей. Но нельзя, он ведь обычный мальчишка, вообще без способностей, его это убьет.

Девочка резко развернулась к высокому вязу. Его, конечно, тоже жалко, он тоже живой, но по-другому. Ей уже давно не приходилось так поступать: держать свои силы под контролем Альта научилась самое позднее годам к семи. Но и в четырнадцать помнила, как это делать.

Она ударила в полную мощь, послав всю темную волну в дерево. Обычный человек ничего бы и не заметил, кроме резкого взмаха руки девочки и внезапного шороха листвы, хотя ветра не было. Просто вяз словно встряхнулся, а потом на нескольких крупных ветках разом пожелтели листья, будто наступил октябрь. Прикасаться к веткам Альта не стала — и так знала, что они стали сухими и мертвыми.

— Прости, — шепнула она, легонько тронув ладонью ствол.

Маме она ничего рассказывать не будет. Та только расстроится и скажет, что мальчишки часто бывают глупыми — как будто Альта и так этого не знает. Расскажет отцу Бруно на исповеди, а больше никому об этом знать не надо.

Темные мысли

Автор:Мария Аль-Ради (Анориэль)

Краткое содержание: Мартин размышляет о допущенной им ошибке

Стригу не нужно столько же времени на сон, сколько человеку. Стригу вообще не обязательно спать каждую ночь.

Но людям отдых нужен ежедневно. К определенному часу лагерь имперской армии затихает, и Мартин остается один. Разумеется, спят в лагере не все: всматриваются и вслушиваются в темноту часовые, бдят у постели наиболее тяжелых пациентов сестры-целительницы, тихонько переговариваются редкие обитатели лагеря, которым почему-то не спится именно в эту ночь. Но все они не в счет; никому из них нет дела до следователя Конгрегации второго ранга Мартина Бекера, как и ему нет дела до них. У него в эти часы вообще нет дела.

А в отсутствие дела приходят мысли. Приходят они и днем, но тогда от них можно отгородиться участием в очередной стычке, допросом пленных, разговорами о текущих и грядущих делах с сослужителями, отцом, сестрой, Императором, командиром отряда — с кем угодно.

Ночью заняться нечем, и мысли захлестывают разум без остатка. Поначалу они вертятся вокруг событий минувшего дня и планов на день грядущий, и порой их оказывается довольно, чтобы заполнить бессонную или полубессонную ночь. Если же прошедший день не принес достаточной пищи для размышлений, разум помимо воли затягивает назад, в недавнее прошлое, пока он не упирается в ту самую ошибку, из-за коей переменилось столь многое.