Архон
Шрифт:
Аргелин восседал на белоснежном коне в кругу телохранителей. Мирани заметила, как он украдкой поглядывал на Гермию, и лицо у него при этом было мрачное, озабоченное.
Немощные выстроились в ряд, и Алексос пошел вдоль него. Отсюда девушке не было этого видно, но она знала, что он касается их, возлагает тоненькие руки на их гноящиеся раны, на язвы и сломанные конечности, на пылающие в лихорадке лица. Безмолвный, скрытый под маской, он был Богом, а Бог оставался для этих несчастных последней надеждой. Над головами, высоко паря в потоках теплого воздуха, кричали чайки. Наступило затишье, солнце опускалось к горизонту,
Ее палец ощутил легчайшее прикосновение. Она опустила глаза и замерла.
Скорпион балансировал на самом краю чаши.
Возле нее застыла в мертвенном оцепенении Крисса.
— Не надо! — прошептала Мирани. — Если это ты, не убивай меня. Погоди. Не сейчас! Не здесь!
«Тот, кто служит Богу, Мирани, всегда ходит на волосок от смерти».
— Знаю. Но я нужна тебе!
«Здесь так много страданий. Посмотри, Мирани. Они ожидают, что я исцелю их, заберу себе все несчастья. Несчастья, которые и привели их ко мне. А если бы им не было больно, вспомнили бы они о том, что я существую?»
Она осторожно перевела дыхание.
— Они хотят жить. Я тоже хочу жить.
«Но в садах Царицы Дождя гораздо лучше. Ты же знаешь. Ты была там и видела».
— Прошу тебя. Здесь мои друзья.
«Я думал, ты другая, Мирани. — В голосе послышалась обида. — Но ты такая же, как они все».
Порыв ветра раздул ей платье. Скорпион, побарахтавшись, упал, беспомощно соскользнул в блестящие глубины полированного металла. Мирани закрыла глаза; от напряжения ныло всё тело.
— Спасибо, — вымолвила она.
Ответа не было. Только над вереницей убогих поднялся радостный крик. Кто-то с визгом отпрянул.
Гермия торопливо встала, у нее за спиной Аргелин отдал приказ, и солдаты ринулись вверх по лестнице, но Архон вскинул руку, и они нехотя остановились.
Кричала женщина, потом она зарыдала. Стояла, протянув руки к толпе, и голосила:
— Я исцелилась! Бог вылечил меня! Я спасена!
Толпа обезумела. Люди ринулись вперед, смели все кордоны, вверх по лестнице хлынула несметная человеческая волна. Аргелин в ярости заорал.
— Мирани! — прошептала Крисса. — Скорее!
Девятеро сгрудились посреди алых шелков. Внизу бушевала толпа. Тысячи лиц, и на всех — надежда, волнение, страх. Буря эмоций нахлынула на Мирани, как волна, и чуть не сбила с ног, но солдаты уже восстановили строй: они яростно избивали людей, теснили их назад, передние ряды смялись, над площадью повис крик, и тут чистый смелый голос звонко произнес:
— Успокойтесь.
Этот голос исходил из-под золотой маски Архона.
Мирани облизала губы. В толпе воцарилось гробовое молчание. Народ в изумлении застыл, точно громом пораженный. Архон никогда не разговаривал. Никто не слышал его голоса вплоть до того дня, когда приходило его время отдать жизнь. Единственным голосом Бога считалась Гласительница, но сейчас Гермия стояла молча и, судя по
— Я хочу многое вам сказать, хоть и знаю, что это против правил. Но правила эти были установлены совсем недавно. И я помню времена, когда их не было вовсе, и Архон свободно разговаривал со своим народом. Я говорил с вами, и на мне даже не было маски.
По толпе пробежало волнение. Аргелин спешился и начал проталкиваться вперед. Его телохранители бесцеремонно распихивали людей.
Алексос заметил это и заговорил торопливее.
— Нас разделили — по-моему, это неправильно. Что толку от Архона, который помогает людям только своей смертью? Поэтому я принял решение. Я восстановлю исконный порядок вещей. Аргелин почти добрался до лестницы. «Скорее!» — взмолилась про себя Мирани.
— Я заявляю здесь и сейчас, перед вашим лицом, что намереваюсь совершить Великое Паломничество. Я отправлюсь в путешествие, которое испокон веков совершали все Архоны.
Девушка сделала шаг. Вышла навстречу генералу, огромными прыжками мчавшемуся вверх по лестнице, и преградила ему путь. Бронзовая чаша ударилась о его доспехи; скорпион вскарабкался на бортик. На долю секунды Аргелин замер от ужаса.
А Алексос воскликнул:
— Я совершу путешествие к Колодцу Песен, который скрыт по ту сторону смерти, по ту сторону пустыни. Изопью воды и принесу ее вам. Сделаю так, что реки снова потекут и поля дадут урожай. Я спасу вас, мой народ!
Наступила тишина. Потом толпа всколыхнулась, ахнула, и по площади прокатился громкий крик ликования, загремели щиты, нестройным хором залопотали трещотки, зазвенели цитры, ухнули барабаны.
Мирани ойкнула. Аргелин схватился за чашу руками в перчатках и поверх нее метнул на девушку яростный взгляд.
— Твоих рук дело, — прошептал он, и его голос потонул в общем гомоне.
Почему ты? — коротко спросил отец.
— Потому что Архон берет с собой самых близких друзей.
— А ты-то тут при чем?
Сетис пожал плечами.
— Я же помогал привести его сюда.
Телия выковыривала шелуху из ячменного хлеба.
— Не хочу, чтобы ты уходил, — нахмурилась она. — В пустыне водятся скорпионы и чудища.
— Скорпионы и чудища водятся повсюду. — Сетис сел на табуретку рядом с сестренкой. Видя, что она тревожится, тихо проговорил: — Не беспокойся. Пройдет всего несколько недель, и я вернусь.
Девочка отшвырнула хлеб и отвернулась от брата, уперлась локтями в белый подоконник.
— Тебя всё равно вечно дома не бывает, — сказала она.
Сетис сам не ожидал, что эти слова его так уязвят. Отец покачал головой и подошел к двери.
— Жаль, что твой приятель Архон не может ей помочь, — пробормотал он. — Ты небось даже не подумал попросить его.
Сетис вспыхнул и поглядел на Телию. Ее худенькая спинка напряглась. Ей всего пять лет, она такая маленькая, пугливое, болезненное дитя. В прошлом году, когда стояла страшная засуха, ее много недель трепала лихорадка. Теперь на нее временами что-то находило, и на несколько мгновений разум словно затуманивался, она ничего не видела и не слышала, забывала, что ей говорили.