Арифмоман. Дилогия
Шрифт:
Есть же такое надежное средство, как рэкет.
Эйхгорн перевернул копье и потыкал Шторелли тупым концом. Как тыкали когда-то его самого парибульские егеря. Было не больно, но неприятно.
От первого тычка волшебник не проснулся. Не проснулся и от второго. Но когда Эйхгорн саданул со всей дури, Шторелли все же что-то почувствовал. Он издал сдавленный рокот, повернул голову, приоткрыл глаза… и заморгал, ослепленный крошечным фонариком.
— ЧТООООО… — тягуче начал Шторелли.
Начал — и заткнулся. Ему в губу уперлось
Теперь острый его конец.
— ТЫ… ТЫ ЖИВ?.. — изумленно пробасил волшебник. — А… А ЭТО ЧТО?..
— Копье, — любезно ответил Эйхгорн. — Не шевелись, а то уколю.
— УКО… У…
Шторелли рефлекторно дернулся, взмахнул рукой, но Эйхгорн оказался быстрее. Вообще, ускоренный метаболизм давал неплохое преимущество даже при крошечных размерах. Живя среди пигмеев, Эйхгорн приобрел новые навыки — и теперь легко увернулся от громадной, но такой медленной ручищи.
— Я же велел не шевелиться, — укоризненно повторил он, снова тыкая копьем в губу. — В следующий раз точно уколю. А тут яд огненной агамы, между прочим.
— Я… ЯД?!
— Яд. Один укол и… хотя, может, на волшебника он не подействует?
— Н-НЕ ПОДЕЙСТВУЕТ! — торопливо заверил Шторелли.
— Значит, не будет и ничего страшного, если я кольну разок?
— Н-НЕ НАДО!
— Тогда быстро возвращай мне мой рост, — потребовал Эйхгорн.
Он старался говорить жестко и решительно, но волшебник, разумеется, слышал трескучий комариный писк. Что-то типа тех голосочков, которыми болтают всякие мультяшные бурундуки. Хотя Эйхгорн еще и нарочно растягивал слова.
Фразы же Шторелли звучали кошмарно медленно. Медленной стала и мимика. Удивление, страх, растерянность — все эти эмоции теперь открыто читались. Особенно пристально Эйхгорн следил за движением зрачков — куда этот гигант смотрит, что затевает?..
— Эй, вы там, присматривайте за ним! — крикнул он куда-то в сторону. — Если что — колите в ноги!
Взгляд Шторелли потускнел. Похоже, волшебник обдумывал возможность снова что-то колдануть. Уменьшить Эйхгорна до размеров муравья или вообще свернуть в миниму — кто уж его знает, на что этот тип способен?
Но, по счастью, благоразумие взяло верх. Убоявшись невидимых союзников Эйхгорна (о существовании пигмеев Шторелли явно знал), он шевельнул губами — и от него снова изошла та странная, ни с чем не сравнимая волна энергии.
Эйхгорн сразу почувствовал ее воздействие. Ощутил себя так, словно потягивается… всем своим существом. Гигантский Шторелли стремительно уменьшился, на кровати стало гораздо теснее, а копье просто выскользнуло из рук. Оно, как и все прочие пигмейские предметы, сохранило прежние размеры.
Оставшись без оружия, Эйхгорн не стал терять времени даром. Пока Шторелли не опомнился со страху, он любезно сказал:
— Мне тут говорили, что если плюнуть волшебнику в лицо, он не сможет колдовать, пока не утрется. Это правда?
— Н-не совсем, — уже нормальным голосом ответил
Эйхгорн смачно харкнул ему в лицо. Шторелли заверещал, принялся утираться… а Эйхгорн деловито саданул его в висок вазой. Без звука, без стона волшебник обмяк и упал на кровать.
Так-то оно надежнее. Эйхгорн не собирался становиться убийцей, но и поворачиваться спиной к этому подлецу не собирался тоже. Пусть побудет пока в бессознательном состоянии — а когда очнется, Эйхгорна уже и след простынет.
Покидая лавку, Эйхгорн не забыл сунуть нос в кладовую, прихватить горсть миним. Вором он становиться тоже не собирался, поэтому взял только свое — те минимы, за которые внес аванс. Ну и еще парочку сверху — просто как возмещение морального ущерба.
Подумать ведь только — целых семнадцать дней пробегал лилипутом! И это при том, что в том состоянии они длились как полгода! Эйхгорну теперь было уже и неудобно ходить в нормальном виде — тело стало жутко тяжелым, руки и ноги словно налились свинцом. Каждый шаг с отвычки давался трудно, сам себе казался громоздкой тушей.
Уже выйдя из лавки и пройдя добрых полпути до аэростата, Эхйгорн чертыхнулся, едва не хлопнув себя по лбу. За всеми этими перипетиями он забыл спросить о проклятом амулете. Так и не узнал, для чего нужна побрякушка, из-за которой волшебник был готов убить человека. Собирался ведь, да совсем из головы вылетело.
Ну и черт с ним. Не возвращаться же теперь.
Эйхгорну казалось, что отсутствовал он невероятно долго. Но для нормальных людей, конечно, не прошло и трех недель. Немой охранник при виде нанимателя только выпустил дымное кольцо из трубки, указал на небо и поднял один палец.
— Да, последний день, — согласился Эйхгорн.
— А-а-а?.. — сложил пальцы кружочком охранник.
— Нет, продлевать не буду. Ты свободен, спасибо.
Как только охранник собрал пожитки и удалился, Эйхгорн развел костер побольше и принялся возиться с шаром.
Ночь была лунная, светлая. Вокруг ни души, ни огонька. Только вдали тявкало… квакало… издавало странные звуки некое местное животное. Эйхгорн неторопливо выпаривал лахмедановую смолу, заполняя аэростат флогистоном с примесью сложных эфиров. В воздухе стоял необычный, но довольно приятный запах, похожий на аромат китайской груши.
Сейчас прямо на глазах Эйхгорна происходило немыслимое — вес шара становился отрицательным. Заполнявший оболочку флогистон занимал все больший объем. Вот уже гондола оторвалась от земли, удерживаемая только привязанными к столбикам канатами. Эйхгорн закинул в нее несколько мешков с песком, и та снова опустилась.