Арифмоман. Дилогия
Шрифт:
Теперь, когда Эйхгорн знал, для чего здешним властям рабы, вся обстановка стала как-то зловещее. И по ногам подул холодок, и тени легли по углам, и имнии приобрели недобрый вид. В голове сама собой зазвучала дикая смесь «Дойчен зольдатен» и «Имперского марша».
Да еще и стрелка вормолеграфа вдруг дернулась, но Эйхгорн посмотрел на нее с нескрываемой печалью. Ему это теперь уже безразлично.
Да, Эйхгорну неожиданно стало себя жалко. Ну все-таки — неужели именно вот ради этого он провалился
Конечно, такой ход событий не менее вероятен любого другого. Эйхгорн в этом мире по чистой случайности. И ему еще очень повезло, что он протянул в нем целых десять месяцев.
В общем-то, он и так уже несколько раз был на волосок от смерти. Его мог убить тролль на мосту. Могла растерзать разъяренная толпа во время землетрясения. Могло убить молнией в самолете. Мог сожрать тысяченог. Мог растоптать волшебник. Могло убить при падении на Алатус.
Да, если так на это посмотреть, ему везло уже слишком долго.
И в конце концов везение закончилось.
Эйхгорна привели в огромный зал и заставили опуститься на колени. Слева и справа в той же позе поставили еще двух рабов — причем один из них тоже был человеком! Эйхгорн попытался с ним заговорить, но тот лишь промычал что-то нечленораздельное. Судя по потухшему взгляду, парень совершенно отчаялся.
Всего же рабов оказалось пятеро — два человека и три имния. Эйхгорн не был уверен, есть ли среди них те, кто летел на пиратском кораблете — он все еще плоховато различал имниев.
Однако того имния, что сидел в дальнем конце зала, он точно бы узнал из тысячи. Там, в окружении суетящихся… видимо, жрецов, на горе подушек покоилось нечто вроде живой мумии. Невероятно старый, лысый, костлявый, испещренный морщинами и пигментными пятнами имний.
Температура в зале на пять-шесть градусов превышала комнатную. Однако старик на подушках был закутан во множество одежд и все равно трясся, словно в лихорадке. Хриплое дыхание разносилось по всему залу, а его взгляд горел огнем… диким, безумным огнем.
— Это что еще за струльдбруг?.. — вполголоса произнес Эйхгорн.
— Это наш великий сипа, — неожиданно ответил сосед справа. — Самый мудрый и благородный имний на Алатусе.
— Это вот он?.. — скептически уточнил Эйхгорн.
Старик на подушках вовсе не производил впечатление мудрого и благородного. Он производил впечатление одряхлевшего наркомана на последней стадии. Его не спасало даже окружение — зал утопал в дикой, кричащей роскоши. Волшебных светильников не было — свет лился с потолка, из огромного, забранного хрусталем «иллюминатора».
Все присутствующие тоже были облачены в удивительно пышные, совсем нетипичные для имниев одеяния. Жрецы носили высоченные шапки и мешковатые,
Еще двое, самые пышно разодетые, с постными лицами выжимали сипе на макушку… сначала Эйхгорну показалось, что это губка. Большая губка, испачканная в чем-то красном…
— Твою же мать, — только и смог сказать он, разглядев «губку» получше.
Сердце. То было кровоточащее, еще слегка трепещущее сердце человека или имния. И по мере того, как алые капли падали на морщинистую плешь, сипа словно… оживал. Из дыхания пропадали хрипы, дрожь прекращалась, взгляд замасливался…
— Хорошооооо… — чуть слышно прошипел он. — Хорошоооо…
— Это что вообще такое? — осведомился Эйхгорн, наклонив голову к соседу справа.
— А ты не знаешь, ползун? — усмехнулся тот. — Как давно ты уже на Алатусе?
— Около луны, — медленно ответил Эйхгорн, отвлекшись на двух служителей. Те волокли бездыханное тело с дырой в правой половине груди. Обвисшие крылья мели пол.
Почему-то Эйхгорну подумалось, что ни Игхри Марадос, ни Орроко Тавуане не упоминали, что у имниев сердце справа.
Хотя конечно, они-то их не вскрывали…
— Так что тут у вас происходит? — повторил Эйхгорн вполголоса. — Можешь рассказать?
— Могу, — пожал плечами сосед. — Тем более, что времени у нас с тобой еще много…
И он рассказал. Этот имний вообще оказался разговорчивым и не склонным к панике. Скорее всего, ему тоже не хотелось умирать, но он ничем этого не показывал.
Выяснилось, что сипа — это действительно правитель всего Алатуса. Его должность пожизненная, но выборная, по наследству не передается. И вот этого конкретного сипу возвели на трон больше двадцати лет назад — в то время он действительно был незаурядным политиком, известным своим интеллектом. Первые десять лет он правил мудро и достойно — сейчас те годы вспоминают с ностальгией. Но потом…
Чуть менее десяти лет назад сипа тяжело заболел. Собственно, ничего особенного, обычный возрастной недуг. Будь он рядовым имнием, никто бы не увидел в этом ничего такого, и спустя луну-другую старик умер бы естественной смертью.
Но он был всемогущим сипой. Причем самым популярным сипой за минувший век. До него Алатусом правили сплошь моральные уроды, взбиравшиеся на трон путем интриг. О них никто не сожалел, а многим приближенные даже помогли отправиться в лучший мир.
Но возможная потеря этого всех не на шутку встревожила. В том числе и самого сипу — ему вдруг ужасно захотелось пожить еще хоть немного. И поскольку обычная медицина и всякие народные средства уже не помогали, он обратился к Черной Корпорации.