Арина Родионовна
Шрифт:
Стихи были созданы в Петербурге или в Болдине, они предположительно датируются концом марта — серединой октября 1833 года (III, 1245).Среди литературоведов практически нет разногласий относительно прототипа поминаемой автором «мастерицы». «Пахомовна из стихотворения „Сват Иван, как пить мы станем“, — это <…>, конечно, она, Родионовна», — пишет, к примеру, в наши дни В. С. Непомнящий [459] .
Осенью 1835 года, вырвавшись в Михайловское, Пушкин сочинил там очередной реквием лежащей на Смоленском кладбище нянюшке. «Какая эпитафия сравнится с этой? Какие ещё нужны доказательства и характеристика той роли, которую сыграла неграмотная Арина Родионовна в жизни великого поэта?» — так, высокопарно и верно, оценил данное произведение один из современных пушкинистов [460] .
459
Непомнящий.С. 125.
460
Кунин
В сельце, между 21 и 26 сентября [461] , Пушкин работал над стихотворением «…Вновь я посетил…» (впоследствии в тетради ПД № 984, в списке подготовленных к печати стихов, оно было обозначено автором как «Сосны» [462] ).
Черновой автограф (в тетради ПД № 846) содержал несколько посвящённых Арине Родионовне строк — этакую поэтическую тираду:
Вот ветхий домик — Где жил я, с моею бедной няней — Уже старушки нет — уж я не слышу По комнатам её шагов тяжёлых И кропотливого её дозора… И вечером — при завываньи бури — Её рассказов — мною затвержённых От малых лет — но всё приятных сердцу Как шум привычный и однообразный Любимого ручья… (Ill, 997–998).461
Левкович Я. Л.«Вновь я посетил…» // Стихотворения Пушкина 1820–1830-х годов: История создания и идейно-художественная проблематика. Л., 1974. С. 307.
462
Рукою Пушкина: Несобранные и неопубликованные тексты. М.; Л., 1935. С. 285–286. Этот список был составлен после 14 августа 1836 года и до января 1837 года.
Приведём и варианты некоторых стихов:
Вот мирный домик… Её шагов тяжёлых и ворчанья… И шопота… Её тяжёлой поступи… Её умолкло слово <?>… И хлопотливого её дозора… Не слышу я по зимним вечерам… (Ill, 997–998).Там же, в псковской деревне, Пушкин на отдельном листке (ПД № 986) перебелил стихотворение и поставил в конце текста дату: «26 сент<ября> 1835» (III, 1008).
«В перебелённой рукописи стихотворение имеет законченный и отделанный вид», — пишет Я. Л. Левкович, досконально изучившая лирическую пьесу «…Вновь я посетил…»; но тут же она уточняет: «В тексте имеется несколько незначительных исправлений…» [463]
Эти «исправления» коснулись и стихов об Арине Родионовне.
В беловике тирада начиналась так:
Вот опальный домик, Где жил я с бедной нянею моей… (III, 399).463
Левкович Я. Л.Указ. соч. С. 307.
А далее шли варианты стихов 12–14. Пушкин их кропотливо, прямо-таки любовно совершенствовал:
Уже старушки нет — уж за стеною Не слышу я шагов её тяжёлых. Ни кропотливого её дозора (III, 399). Уже старушки нет — уж я не слышу По комнатам её шагов тяжёлых — И кропотливых дозоров… Уже старушки нет — уж не услышу Её шагов тяжёлых за стеною, Ни утренних её дозоров… УжеТри завершающих стиха о няне, попутно тоже слегка выправленных, имели в беловике такой вид:
А вечером при завываньи бури Её рассказов, мною затвержённых От малых лет, но никогда не скучных… (Ill, 1007).Эти строки Александр Пушкин — то ли в Михайловском, то ли позднее, при просмотре беловика — зачеркнул.
Казалось, стихотворение было завершено. Однако стихи об Арине Родионовне по-прежнему волновали Пушкина. И, вернувшись в октябре из Михайловского в Петербург, он сызнова обратился к ним.
На обороте черновика своего письма министру финансов графу Е. Ф. Канкрину от 23 октября 1835 года поэт записал ещё один «отрывок о няне» (ПД № 210).
Публика смогла ознакомиться с пушкинским автографом только в 1903 году [464] .
В петербургском отрывке Пушкин дал уточнённую редакцию заключительных стихов о «старушке», написанных в Михайловском. Эти стихи он дополнил вновь сочинёнными элегическими строками — гораздо «менее знаменитыми» (В. С. Непомнящий), нежели пятистишие ставшего хрестоматийным текста («Вот опальный домик… Ни кропотливого её дозора»):
464
См.: Шляпкин И. А.Из неизданных бумаг А. С. Пушкина. СПб., 1903. С. 41–42.
(III, 995–996, 1007).
Среди отвергнутых вариантов, находящихся на данном листе (ПД № 210), были и такие:
Хотя давно я знал их наизусть… Как песни родины или страницы… Угадывать заранее, с улыбкой… Как песни колыбельные иль книги… Когда смущён моим уединеньем…(III, 1005–1007).
«Кроме портретных черт старой няни — спутника поэта в годы ссылки, с особой тщательностью и со множеством вариантов отрабатываются в этом отрывке строки о песнях и сказках Арины Родионовны, подкрепляющие чётко обозначенную в основном черновике тему творчества и поэтического восприятия жизни, — констатирует исследовательница. — В характеристику Арины Родионовны включаются реминисценции из „Зимнего вечера“, где её образ также через „песни“ связан с темой искусства, поэтического творчества» [465] .
465
Левкович Я. Л.Указ. соч. С. 316.
С. С. Гейченко однажды назвал элегию «…Вновь я посетил…» «разговором с вечностью» [466] . А в новейшем очерке жизни и творчества Пушкина, созданном И. 3. Сурат и С. Г. Бочаровым, довольно точно подмечено, что стихотворение «построено как цепь воспоминаний с опорой на мотивы собственной поэзии, так что итог в нём подводится не только жизненный, но и творческий — так означается завершение некоего жизненного круга. Но, в отличие от болдинской 1830 года „Элегии“ („Безумных лет угасшее веселье…“), в которой также подводился на тот момент итог, впереди теперь видится не „грядущего волнуемое море“, а смерть; <…>. Будущее предстаёт поэту в жизнерадостных образах „зелёной семьи“ — но без него…» [467] .
466
Цит. по: Будылин И.Деревенский Пушкин: Пушкинские места Псковского края. М., 2006. С. 338.
467
Сурат И., Бочаров С.Пушкин: Краткий очерк жизни и творчества. М., 2002. С. 199.