Аристократ

Уорд Пенелопа

Я не мог позволить всему произошедшему помешать мне насладиться последними каникулами здесь, в Штатах, потому что мне нужно было вернуться в Англию с ясной головой. Проще говоря, мне нужно было забыть Фелисити, нравится мне это или нет.

Прошло две недели. В зависимости от того, как к этому относиться, можно было сказать, что я смог отвлечься или сошел с ума.

Зигмунд

только что вернулся из винного магазина, когда зашел на кухню и застал меня за моим новым увлечением.

Он опустил бумажный пакет на столешницу.

— Что, черт возьми, ты делаешь?

Я остановил видео на YouTube.

— Рисую.

— Это понятно, но почему?

Как-то вечером я наткнулся на несколько видеороликов с парнем по имени Боб Росс. Судя по всему, его уроки рисования были легендарными. Но я никогда о нем не слышал. После часа просмотра его уроков рисования я был заворожен движениями его кисти и простыми инструкциями. Я убедил себя, что смогу рисовать так же хорошо под его руководством. У него это получалось так легко. Но когда я попытался выполнить действия самостоятельно, все вышло совсем не так, как я себе представлял.

Я отступил и скрестил руки, чтобы взглянуть на свою картину, на которой было несколько зеленых клякс, которые должны были изображать деревья.

— Получается неплохо, тебе не кажется?

— Для художественного проекта начальной школы, пожалуй, да. Это то, чем ты занимаешься, когда меня нет дома?

— Вообще-то, я уже несколько дней занимаюсь — только в своей комнате, а не здесь. Но мне нужно было сменить обстановку. Поэтому я перенес все на кухню. Здесь лучше освещение.

Он посмотрел на видео.

— Ты собираешься отрастить волосы и сделать из них такой же одуванчик на голове, как у него?

— Возможно.

— Делай все, что твоей душе угодно, кузен. Это лучше, чем хандрить и вообще ничего не делать. Ненамного, но лучше, могу добавить.

С того вечера, когда мы с Фелисити решили больше не встречаться, я пребывал в подавленном состоянии. Казалось, ничто не могло принести мне радость, кроме одиночества и нового хобби. На самом деле, я даже не мог назвать это удовольствием. Это было чистое отвлечение. Зигмунд пытался уговорить меня пойти с ним на свидание, но у меня не было ни интереса, ни сил. Впервые в жизни я испытывал депрессию.

Когда он оставил меня в покое, я вскрыл пакет местных соленых ирисок и продолжил рисовать. Это была еще одна странная привычка, которую я выработал, — пристрастие к жевательным конфетам, которые, похоже, были здесь популярны и, скорее всего, могли быстро испортить мне зубы. Кстати, по вкусу они совсем не напоминали морскую воду, как было указано в их названии.

Раздался звук звонка, я отложил кисть и взял телефон. Посмотрев на номер, я улыбнулся.

— Бабушка, — ответил я.

— Лео, как ты, мой мальчик?

— Я… — Я сделал паузу, посмотрел на свою картину и рассмеялся

про себя. Я сомневался, стоит ли говорить ей правду. Она была единственным человеком в этом мире, которому я мог открыться. Даже если это ничего не изменит, она была одиноким голосом разума и понимания во всей моей семье. В конце концов я произнес: — Бывало и лучше.

— Скажи мне, что не так. Это из-за девушки?

Я запустил руку в свои волосы, прохаживаясь.

— Я… встретил кое-кого, да. Очень особенную, невероятно умную, красивую и непредвзятую девушку. Но я решил не продолжать отношения, так как это было бесперспективно… по очевидным причинам.

— Ты ведь не рассказал о ней своей матери?

— Конечно, нет.

— Хорошо. Тебе не нужен дополнительный стресс. То, о чем она не знает, не причинит ей вреда.

— Согласен.

— Итак, ты понимаешь, что принял правильное решение, но не можешь перестать думать об этой девушке, я полагаю? Расскажи мне о ней.

Следующие несколько минут я потратил на то, чтобы описать Фелисити. В душе моя бабушка была романтиком.

— Сирота? Твоя мать распяла бы эту бедняжку.

— Это одна из многих причин, по которым я должен жить дальше.

— И как долго ты там пробудешь?

— Я планировал до конца августа.

— Может быть, ты рассмотришь другой вариант? Возможно, если ты уедешь из города, тебе будет легче забыть ее.

Я думал о том, чтобы уехать из Наррагансетта. Зигмунд, конечно, был бы счастлив. Но по какой-то причине я не мог этого сделать. Мы уже заплатили за наше пребывание здесь до конца лета — не то чтобы деньги имели значение, если бы я действительно хотел уехать.

— У меня нет желания уезжать куда-то прямо сейчас. Здесь спокойно и…

Она закончила мое предложение:

— Ты не готов, потому что какая-то часть тебя все еще хочет быть рядом с ней.

Я заколебался.

— Может быть, на подсознательном уровне. Она согласилась увидеться со мной еще раз, прежде чем я вернусь домой, а она уедет в юридическую школу.

— И за это время ты с ней ни разу не сталкивался?

— Я почти не выходил из дома, разве что покупал ириски и принадлежности для рисования.

— Ириски и краски? — Она рассмеялась. — Что ты рисуешь?

Я положил в рот еще одну ириску.

— Маленькие счастливые облака.

— Что?

— Не бери в голову, бабуль. — Я усмехнулся.

— Ну, это похоже на странное существование, мой дорогой. Тебе нужно дать себе хороший, уверенный пинок под зад. Я понимаю, какое давление оказывают на тебя родители. И не то чтобы я была не согласна с тем, что ты должен выполнить свою обязанность по продолжению рода Ковингтонов и жениться на женщине своего круга, той, кто понимает наш мир и может справиться со стрессом. Но я не буду возражать, если ты сделаешь все возможное, чтобы быть счастливым, несмотря на все это.