Арийский мессия

Эскобар Марио

Полуденная жара была изнуряющей. Тротуары опустели, автомобили и повозки двигались по улицам уже не сплошным потоком. Геркулес с Линкольном по длинной лестнице, обсаженной деревьями, которые хоть немного укрывали от палящего солнца, подошли к главному входу в огромное здание.

– Здесь общежитие университета, – сообщил Геркулес.

Линкольн удивленно поднял брови: это здание мало чем походило на университетское общежитие. Швейцар у входа, встретил их очень любезно: он сразу узнал Геркулеса, и после двух-трех реплик относительно приключившихся с профессорами несчастий передал

ему ключи от комнат, в которых жили пострадавшие.

– Здание построено недавно. В нем находится учреждение, понять смысл создания которого вам, американцам, будет не так-то просто.

– А вы попытайтесь, дорогой Геркулес.

– Хорошо. Данное учреждение создано в качестве контрмеры против изгнания некоторых профессоров из университетов на основании определенного закона. С некоторых пор многие выдающиеся личности занимаются своими исследованиями именно здесь.

– Так это неофициальный университет, да?

– Вовсе нет, Линкольн. В нашей стране есть определенные сложности и нюансы. Сейчас это учреждение фактически относится к официальной системе образования, хотя в нем и поддерживаются некоторые собственные традиции.

– Понятно.

Преодолев два лестничных пролета, друзья прошли по широкому коридору с вереницами дверей по обе стороны. Все они были закрыты.

– В это время года здание наполовину пустует, и поэтому профессорам здесь живется тихо и спокойно.

– Профессор Франсуа Аруэ и профессор Майкл Пруст были, наверное, знакомы?

– Вполне возможно, хотя они специалисты в разных областях знаний. Профессор Майкл Пруст – антрополог, а профессор Франсуа Аруэ – филолог, изучающий мертвые языки. Он, по-моему, специалист по халдейским языкам.

– Очень интересно. А на чем специализируется профессор фон Гумбольдт?

– Он – историк. Выдающийся специалист по истории Португалии, особенно по истории пятнадцатого века.

– Историк, антрополог и филолог. Между ними, надо сказать, очень мало общего.

– Да, мало, – согласился Геркулес. – Обратите внимание вот еще на что. Фон Гумбольдт – пятидесяти пяти лет от роду, живет в Германии, хотя вообще-то он австрийский подданный. Майкл Пруст – британец, ему сорок пять лет. Франсуа Аруэ – француз, его возраст – тридцать три года.

– Главное связующее звено между ними – Национальная библиотека, – задумчиво сказал Линкольн.

– А еще – их странное поведение и кататоническое состояние.

Друзья остановились перед нужной им дверью. Геркулес достал ключ и, отперев дверь, осторожно толкнул ее. В комнате царил полумрак. Испанец подошел к окну, раздвинул шторы, и в воздух поднялась лежавшая на них толстым слоем пыль. Пылинки заплясали в лучах ворвавшегося в комнату солнечного света, и у Геркулеса с Линкольном возникло ощущение, что вокруг них лихорадочно мечутся мириады малюсеньких живых существ. В комнате все предметы были разложены удивительно аккуратно. Книг здесь было немного, – чуть более десятка, – и все они стояли идеально ровно на книжной полке, висевшей над письменным столом. Кровать была заправлена очень тщательно, и если не считать накопившейся за несколько последних недель пыли, в комнате царила чистота.

На столе аккуратной стопочкой лежали

листы бумаги с записями на английском языке.

– Я просмотрел эти книги, – сообщил Геркулес, – но это мало что дало. Здесь есть произведения Эдварда Сепира, Альфреда Крёбера и Роберта Лоуи. Все они – американские антропологи.

– А эти записи? Вы их читали?

– Должен признаться, что за последние годы я подзабыл английский. Так что прочтите их вы.

– Хорошо, – Линкольн взял листы со стола. – Кстати, вы не обнаружили здесь ничего подозрительного?

– Швейцар сообщил, что в день, когда произошел тот трагический случай, профессор Пруст казался беззаботным и даже веселым.

– А к нему в тот день – и в несколько предшествующих дней – кто-нибудь приходил?

– Нет, никто, но за день до трагедии, как рассказал швейцар, к профессору зашел ненадолго какой-то господин – по-видимому, иностранец. Он говорил с сильным акцентом, но швейцар не смог определить по этому акценту, какой он национальности.

– У нас есть возможность выяснить, что это был за господин?

– Швейцар смог дать лишь самое общее описание его внешности. Высокий, худощавый, с пышными усами, среднего возраста, с изысканными манерами… В общем, какой-то благообразный иностранец, – подытожил Геркулес.

– Понятно. По правде говоря, маловато информации. А что нам известно о профессоре Аруэ? Вы осматривали его комнату?

– Еще нет. И нам ее, конечно же, следует осмотреть.

Они вышли из комнаты профессора Пруста в коридор, и Геркулес, пройдя несколько метров, остановился перед дверью с противоположной стороны коридора. Найдя нужный ключ, он отпер дверь, а Линкольн продолжал стоять в коридоре, с удивлением отмечая, какое маленькое расстояние отделяло комнаты двух интересующих их профессоров.

– О чем задумались, Линкольн?

– Да вот думаю, неужели эти два профессора никогда не встречались в коридоре. Вы сказали, что здание сейчас наполовину пустует. Эти два одиноких научных работника наверняка хотя бы иногда встречались в коридоре и здоровались друг с другом – а может, и о чем-то разговаривали. Разве не так?

– Очень даже возможно, – согласился Геркулес, тоже смерив взглядом расстояние между дверями комнат двух профессоров.

– А какого числа приехал сюда профессор Пруст?

– Судя по записям в журнале регистрации общежития, двадцать седьмого мая. Однако нам неизвестно, приехал ли он сразу в Мадрид или побывал до этого в других испанских городах.

– А профессор Аруэ? Он тоже приехал в этот день?

– Нет, неделей позже. Предугадывая ваш следующий вопрос, сообщаю, что профессор фон Гумбольдт живет в Мадриде с апреля.

Линкольн, ничего больше не говоря, зашел в комнату. Жалюзи были подняты, и ему сразу же бросился в глаза царивший в комнате беспорядок: на кровати – грязное белье, на полу – сваленные в кучи книги. Некоторые книги лежали раскрытыми с загнутыми страницами. Однако в первую очередь в этой комнате невольно обращалось внимание на сильный запах ладана. На пустом письменном столе стояла небольшая позолоченная лампа, а возле нее был рассыпан пепел. Геркулес взял книгу с пола и прочитал ее название: