Арка первая: "Порт Даль"
Шрифт:
— А ну-ка, подвинься… — Козёл отодвинул Фаль от прорехи в занавесе. — Точно, оно. Как оно попало к гостье Мастера?
— Не знаю, но у меня возникла интересная мысль… Это же платье, в котором должна была быть Мья Алепу…
— Ты хочешь сказать…
— Почему нет? Что мы теряем?
— Примерно всё, — злобно отвечает Пан. — Мастер нас убьёт.
— Он нас убьёт, если мы залажаем премьеру. А мы её, считай, уже залажали. Значит, мы обречены. Как говорят хобгоблины: «Путь актёра — это путь провала. Веди себя так, будто тебя уже с позором
— Хобгоблины говорят: «Путь воина — путь смерти». Но я понял, о чём ты, Фаль…
* * *
— И что ещё кладут в этот мраков смузий? — ворчит Спичка, быстро шинкуя на стойке морковку лезвием секиры.
— Может быть, виски? — осторожно предполагает маховик.
— Как изящна ваша секира, о несравненная! — от всей души хлопает себя короткопалой ладонью по богатой золочёной кирасе пожилой дварф. — Какой мощный обух, какой тонкий подток! Я готов созерцать её совершенные обводы вечность! Могу ли я осмелиться предложить продемонстрировать вам свою? Она уже не так блестит полировкой, как раньше, но ещё весьма крепко насажена на древко!
— Экий вы шалун! — грозит ему пальцем Спичка. — Сейчас не время для любезностей. Я заканчиваю после полуночи, можете пригласить меня в таверну. И, чем нефилим не шутит, может быть, у вас будет шанс похвастаться оружием. Девушке бывает так одиноко в большом городе… Значит, говоришь, виски?
— Виски уместен в любых напитках, — убеждённо отвечает маховик.
— Но не стоит умалять и значение эля! — не соглашается с ним дварф. — Ибо что есть виски, как не божественный концентрат тех же ячменя и солода?
— Добавлю и того, и другого, — решается дварфиха, сметая в стаканы рубленную морковь. — Гостям Полчека всё самое лучшее.
Она заливает корнеплод элем, доливает до верху виски, осторожно перемешивает толстым коротким мизинцем, и задумчиво облизывает его, вызвав сладострастный вздох дварфа.
— Как по мне, морковка только всё портит, — сообщает она. — Но молодёжь вечно пьёт всякую модную дрянь. Отнесу в ложу, не шалите тут.
— Твой смузий, девочка, — дварфиха решительно всучивает Завирушке по стакану в каждую руку.
Та растерянно смотрит, куда бы их поставить, но столика в ложе нет.
— Пробуй! — требовательно говорит Спичка. — Я должна убедиться, что ты получила то, что хотела.
Завирушка отхлёбывает большой глоток и застывает, выпучив глаза.
— Тебе вкусно? — угрожающе спрашивает дварфиха. — Я старалась!
— О… Очень… — давится, но глотает девушка.
— Это то, что ты хотела?
— Э… Да, почти…
— Почти? Да ты, я смотрю, не пьёшь… Невкусно?
Завирушка делает над собой усилие и под пристальным взглядом Спички глотает ещё.
— Я всё правильно сделала? — барменша упирает толстые волосатые руки в бока.
— У нас…обычно… морковку крошат мельче, — испуганно пищит
— Я решила, что так её будет легче выплёвывать.
— Да, да, госпожа Спичка, вы совершенно правы! — торопливо кивает девушка. — Даже не знаю, почему никто раньше до этого не додумался!
— Потому что я лучшая барменша на побережье! — гордо сообщает Спичка. — Вкусно?
— Очень, — Завирушка делает ещё глоток, мысленным усилием удерживая вылезающие из орбит глаза, — лучший смузи в моей жизни!
— То-то же! — дварфиха гордо удаляется из ложи, и девушка облегчённо выдыхает.
Мир вокруг неё начинает слегка покачиваться, она ещё раз оглядывается в поиске поверхности, на которую можно поставить стаканы, но, не найдя, продолжает сидеть, держа их в руках.
— Лучший смузий на всём континенте! — гордо сообщает она маховику. — Так-то! Надо будет в меню внести.
— Прекрасная дама прекрасна во всём! — галантно подтверждает пожилой дварф.
* * *
Занавес начинает раздвигаться, открывая сцену. На ней интерьер роскошной виллы в Диаэнкевале, что подчёркивается обильными колоннадами на заднем плане (толстые палки, нарубленные Спичкой и покрашенные в белый цвет, которые прикрывает магия иллюзий). Тифлинги, сидящие на краю сцены, свесив ноги в зал, берутся за лютни и начинают играть. К стоящему возле камина высокому мужчине (его играет прикрытый иллюзией Эд) стремительно шагает из-за кулис статная красивая женщина в мантии птахи, и никто не смог бы заподозрить в этой красавице крошечную гномиху на ходулях.
— Ничтожный муж, немедля признавайся,
куда ты дел прекраснейшую Мью!
Ты не юли, не ври, не отпирайся,
иначе я сейчас тебя убью! — поёт женщина громким и решительным голосом.
— Как ты могла вот так сюда явиться?
Мои и так решенья нелегки.
Моя жена теперь будет молиться,
в монастыре замаливать грехи! — поёт в ответ мужчина.
Завирушка понимает, что видит историю о тайной любви Падпараджи, а это муж Мьи Алепу, Катигон, отославший её в дальний монастырь за измену.
Зрители внизу волнуются, переглядываются, некоторые даже вскакивают.
— Петь на сцене? В обычной пьесе, не опере? — доносятся до девушки удивлённые восклицания.
— Чудовищное поругание канона! Я немедленно ухожу! — заявляет кто-то громко, но уходящих единицы, остальные продолжают смотреть.