Аркадий Бухов
Шрифт:
Следующий результат его работ уже более продуктивен. Он удачно сжигает какой-то старый и умело застрахованный барак, принадлежащий инженеру, и сам получает две тысячи долларов.
На месте барака вырастает целая фабрика, вырабатывающая фаянсовую посуду и фотографические пластинки из маисовой соломы.
Юношу уже называют мистер Чильдер, у него появляется палка с золотым набалдашником, а зубы становятся желтыми от сигар.
VIII
День своего тридцатипятилетия мистер Чильдер
Американцам это так нравится, что за Чильдером прочно устанавливается титул короля ниток.
Дальше жизнь становится неинтересной. Для поддержания своего престижа необходимо каждый день удивлять американское общество и заставлять говорить о себе газеты.
Сегодня лучший повар страны варит уху в дорогом пианино; завтра лучший европейский композитор, специально выписанный из Норвегии, настраивает автомобильный гудок; через три дня газеты извещают, что в салоне Чильдера мировой боксер Джонсон собственноручно ел живых кроликов, что очень понравилось известной датской певице Мерштрем, специально для этого выписанной из Испании, где она совершала гастрольную поездку.
Приходит необходимость выдавать свою дочь за титулованного европейца. Услужливые комиссионеры приводят титулованных людей по утрам целыми взводами.
Находят даже одного чернокожего принца крови, который во время первого же визита выкусывает у дочки камень с кольца и оказывается негром-маркером из соседнего кафе.
В конце концов, титулованное лицо все-таки находится. Большей частью это венгерский магнат, который на родине торговал просом, а в Америке шесть лет мечтал об открытии табачной лавочки. Он долго не верит своему счастью, просит часть приданого вперед и, женившись, запивает месяца на два. Зато жену свою называет на «вы» и графиней, что очень нравится миллиардеру, который к шестидесяти годам внезапно чувствует прилив молодости и тоже графского достоинства.
IX
Незадолго до смерти в доме миллиардера появляются несколько врачей и начинают все запрещать. Один берет на себя несложную задачу запрещать любимые кушанья, другой оптом запрещает всякое питье, а остальные делят поровну между собой: один запрещает театр, другой музыку и т. д.
Умирает миллиардер медленно от полного истощения, скуки, а иногда просто от отсутствия воздуха, потому что известный медик, которому показалось стыдно взять даром тысячу долларов за визит, приказал забить окна досками, чтобы не проходил свежий воздух.
Около миллиардера едят, пьют, веселятся, а он сидит один, вспоминает свою семью и потихоньку умирает.
Когда он умрет окончательно, его зять долго торгуется с репортерами о некрологе и заказывает траур на все, вплоть до чайного сервиза.
Потом о миллиардере забывают и только в коммерческих кругах иногда вспоминают
— Да это второй Чильдер. Жулик, а не придерешься…
Грибной спорт
Когда я в первый раз получил предложение пойти собирать грибы, меня поразил тот искус, который должен вынести каждый, принявший это скромное с виду предложение.
— Сегодня уж вы часов в девять ложитесь…
Привыкший вообще скептически относиться ко всем проектам видоизменить мой довольно неприглядный для чужого глаза режим, я очень удивился такому совету:
— Почему в девять? Это примета такая, что ли, грибная?
— Нет, так… Чем раньше, тем лучше.
— Может, тогда мне уж и обеда дожидаться не стоит?.. Сейчас половина третьего, до четырех дотяну, а потом книжечку на сон грядущий…
— Вы не смейтесь… Часов в шесть вставать надо…
— Может, не есть перед этим днем?
— Если у вас все шутки, тогда как хотите…
Я постарался уверить моих собеседников, что, судя по этим требованиям, я придаю завтрашней прогулке не только шутливое, а, наоборот, планомерно-трагическое значение, но необходимость ложиться спать в тот час, когда у меня только начинается вечер, и встать, когда я только что разосплюсь, вызывала во мне непоборимый протест.
— А почему в шесть именно?
— Лучше… Все с утра ходят…
— Я понимаю, — пытался я логически обосновать свои возражения, — если бы это была рыбная ловля… Утром хороший клев, но ведь это грибы… Может быть, есть такие сорта, которые нужно часа два прикармливать, и только после этого с восходом солнца они показываются из земли…
— Таких нет, — сухо ответили мне.
— Может быть, у грибов есть дежурные часы, когда их можно собирать?
— Что вы глупости-то говорите…
— А если это глупости, то гриб, который торчал в шесть часов утра, будет на том же месте и в двенадцать… Подрастет даже еще немного…
— Одним словом, вы не хотите идти?..
Это был слишком поспешный и недобросовестный вывод из моих слов; я опроверг его и предложил людям, надеящимся на свои силы, попытаться меня разбудить.
К девяти велел приготовить постель. Не знаю, как это распоряжение подействовало на мою горничную, не привыкшую к таким выходкам с моей стороны, но, во всяком случае, когда я вернулся домой во втором часу ночи, постель была сделана.
* * *
Несмотря на всю кажущуюся безнадежность этого предприятия, утром меня стали будить. Сопротивлялся я недолго, тем более что приемы, пущенные в ход для этого, отличались убедительной примитивностью. Одеяло, стащенное на пол, конечно, не могло сразу прекратить удовольствие сна, но грузно севший на ноги самый тучный из грибников немедленно уничтожил все надежды на дальнейший уют теплой постели; вылитая сверху холодная вода на шею тоже сильно способствовала тому, что через десять минут, хмурый и обиженный, я уже был одет и приготовлен ко всем ужасам грибного спорта.