Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров
Шрифт:
Для Гайдара предстоящий переход в Черниговские леса становился реализацией недавнего проекта по созданию большого партизанского отряда. И воплощением почти несбыточной мечты — вернуться к командирской профессии.
Даже в Москве мало кто знал: Аркадий Петрович, став писателем, продолжал следить, что происходит в военной науке. Он скупал и внимательно прочитывал новейшие работы о будущей войне — отечественные и переводные.
Собраться и уйти на новое место можно было хоть сейчас. С Прохоровкой партизан ничего уже не связывало, тем более что близился вечер. Немцы по ночам не воевали. Задерживало лишь одно: требовалось взять продовольствие
Командир отряда собрал вещевые мешки. Их оказалось всего пять. И пустое ведро, в которое могло войти еще полпуда мяса. Пять мешков, пять человек. Ведро можно нести в руке.
— Кто пойдет? — спросил командир.
Вызвались Александров и Никитченко.
— Я, — присоединился к ним Гайдар.
— Аркадий Петрович, вы не пойдете, — почему-то встревожился командир.
Но Гайдар настоял. Тогда вызвались идти Абрамов со Скрыпником. И все пятеро ушли.
Мешки были спрятаны возле старого лагеря. Пятерым партизанам предстояло дойти до окраины Леплявы, пересечь железнодорожную насыпь, пройти через все село, углубиться в лес. В зарослях, в полной темноте нужно было разыскать спрятанное там продовольствие и тем же путем возвратиться в Прохоровку. Путь был немалый. В распоряжении — ночь. Предполагалось, что, если поход в старый лагерь пройдет без осложнений, вечером 26 октября поредевший отряд двинется навстречу новой жизни.
В Лепляве сделали короткую остановку у Степанцов. Там их наспех покормили. Группа двинулась дальше. Во тьме без особого труда отыскали на деревьях мешки. Переложили содержимое двух из них в рюкзаки и отправились в обратный путь.
К Лепляве подошли перед рассветом. Пересекли деревню. Бегом преодолели высокую железнодорожную насыпь. Двинулись вдоль нее к будке путевого обходчика, возле которой им предстояло свернуть направо, в лес. Все самое трудное и опасное, полагали партизаны, осталось позади.
Мешки были тяжелые. Партизаны притомились. Перед последним марш-броском в сторону Прохоровского лагеря решили перевести дух. Не доходя метров тридцати до поворота сделали короткий привал.
Сбросили мешки. Гайдар попросил освободить ведро, в котором несли сало. Он подумал, что хорошо бы зайти к обходчику Сорокопуду, который жил по другую сторону насыпи, и попросить у него картошки. Мясо и сало теперь были. А хлеба и картошки в лагере не оставалось.
Держа одним пальцем дужку пустого ведра, Аркадий Петрович прошел вперед, где был пологий подъем, и начал взбираться по насыпи. Он достиг площадки возле будки. Оставалось сделать три-четыре шага, перешагнуть через рельсы — и он очутился бы по другую сторону железнодорожного полотна. Но произошло никем не предвиденное.
Возле тропы, на которую партизанам предстояло свернуть, железо звякнуло о железо. Аркадий Петрович обернулся. Фигуры в немецких касках распластались метрах в двадцати пяти от него.
Мысль заработала с непостижимой быстротой. Счет времени пошел на тысячные доли секунды.
Увидев направленный на него пулемет, Аркадий Петрович могучим усилием воли не позволил себе отпрыгнуть в сторону или побежать, а заставил себя замереть в той неудобной позе, в которой оказался, обернувшись.
В науке воевать, как и в математике, существует
Привычно подумав за противника, Гайдар понял: гитлеровцы готовы любой ценой исправить оплошность. В кустах возле тропинки ждали. Инициатива на короткий срок переходила к Гайдару. Ему открылась возможность принять любое решение. Но только одно.
Еще не поздно было перемахнуть через насыпь. Шанс уйти был невелик, но он был. Однако прыгнуть через рельсы означало бросить на произвол судьбы товарищей. И этот вариант отпал.
Можно было пойти и на хитрость: сделать вид, что ничего не заметил, уйти за насыпь, а уже оттуда подать сигнал. Но здесь был риск опоздать.
— Ребята, немцы! — крикнул Гайдар.
Тугая очередь разорвала воздух.
Гайдар покачнулся, но продолжал стоять.
Через шесть лет, производя вскрытие после эксгумации, судмедэксперт Абрам Розенберг напишет, что и после пулеметной очереди, с пулей в сердце, Аркадий Петрович какое-то время еще оставался жив. Он мог слышать, что происходит вокруг.
Перед кустами возле тропы, где пряталась засада, разорвались гранаты. Их бросили товарищи Гайдара. Когда грохот смолк, под соснами, где был устроен привал, лежали только мешки с провиантом.
Гайдар погиб, чтобы спасти. И спас.
Я считаю, что судьба, достаточно для Гайдара суровая, тем не менее, до последнего мгновения его хранила. Даже в трагическое утро 26 октября ему выпал один из лучших вариантов.
Худшим был бы плен.
Если бы пятеро не сделали привала на окраине леса, миновали бы будку обходчика и свернули на тропу, на них набросились бы 15–20 немецких солдат из тех, что находились поблизости. Это означало бы неволю с побоями, унижениями и другими испытаниями.
Пленение Гайдара, скорее всего, было бы использовано гитлеровцами для проведения грандиозной пропагандистской кампании. Даже если бы Аркадий Петрович отказался в ней участвовать, были бы изготовлены «подлинные» фотографии хорошо после бивуачной жизни отмытого, причесанного писателя, сидящего в обществе немецких офицеров. От его имени был бы написан корявый, с немецким «акцентом» текст с призывом сдаваться в плен, помогать «доблестной германской армии». Эти листовки были бы размножены и разбросаны с самолетов над окопами.
При всей своей топорности они произвели бы на фронте колоссальное деморализующее действие. Масштаб возможной катастрофы не поддается измерению. Вдобавок, под запрет попали бы все книги Гайдара и фильмы, снятые по его произведениям. Автор «Голубой чашки» и «Тимура» перестал бы существовать в нашей стране как писатель и педагог. Навсегда.
Именно такие фотографии Якова Сталина примерно в это же самое время были присланы его отцу. В виде листовок с фальсифицированным текстом они были разбросаны над линией фронта. Понадобилось несколько десятилетий, пока криминалисты сумели доказать, что снимки Якова Сталина в обществе немецких офицеров были виртуозным фотомонтажом. Конечная судьба этого мужественного человека достоверно неизвестна до сих пор.