Аркадия
Шрифт:
– Мира… – начал он примирительно.
– Нет. Нет, давай поговорим об этом, раз уж ты поднял тему! Привыкла к уровню жизни, ха!
Я испепелила его взглядом, а затем скрестила руки на груди и принялась быстро, суетливо расхаживать из стороны в сторону, и Илья, тяжко вздохнув, поднялся и попытался поймать меня за плечи, что-то сказать, но я вырвалась, подхватила палку и, хаотично размахивая ей, зашагала вдоль берега.
– Интересно, это я привыкла к тому уровню жизни, в котором отец лишил меня обеспечения, когда я бросила университет, да? Показательно вычеркнул меня из завещания, закрыл мне доступ к счетам, сдал купленную мне квартиру каким-то левым людям и торжественно поклялся не давать мне ни копейки,
– Но ты мне об этом не рассказывала, – возразил плетущийся позади меня Илья.
– А может, к тому уровню жизни, – неистово продолжала я, понимая, что всё, меня несёт, меня не остановить, – где мы с Романом полгода спали на надувном матрасе в офисе, потому что его бывшая отсудила у него всё, до чего дотянулись руки, и ему пришлось заново строить бизнес буквально с нуля, вкладывая в него абсолютно все ресурсы? Ты когда-нибудь спал на надувном матрасе? Нет? А это ни фига не весело, потому что через пару недель спина начинает отваливаться, а иногда ты просыпаешься среди ночи, потому что не чувствуешь руку, и вот я никому не пожелаю… – Я осеклась, резко затормозила и испуганно обернулась на Илью. – Ладно, тут перегнула, извини.
– Да ничего, – снисходительно улыбнулся он, засовывая руки в карманы. – Но если ты остановишься и позволишь…
– Не позволю! – воскликнула я, прибавляя ходу и вскидывая палку к небу. – Я ещё не закончила рассказывать тебе про мой, блин, уровень жизни! Которым вы – что ты, что Светка твоя…
– Не моя.
– …постоянно меня упрекаете, и, знаешь, мне это надоело! Обвинять меня в аварии – да сколько угодно…
– Мира!
– …я со всем согласна, но осуждать за несуществующие богатства – это уже слишком! Я не мажорка, не избалованная богатенькая девочка, которой всё досталось даром, я, вообще-то, много работаю, иногда неделями по двадцать часов в сутки! И сама заработала на машину, которую мой любимый братец на днях раздолбал, и теперь мне надо где-то раздобыть кучу денег, чтобы вернуть ей нормальный вид!
– Ну, допустим, с ремонтом машины я тебе помогу.
– Да уж спасибо, не надо, сама справлюсь!
– Малевич, ты можешь остановиться хоть на секунду? Я за тобой не успеваю!
– Всё ты прекрасно успеваешь! А ещё, знаешь, у меня же теперь нет работы, потому что я работала в компании Романа, но больше туда по понятным причинам не вернусь. И жилья у меня тоже нет, потому что квартиру в Хамовниках снимал Роман. Я безработная, бездомная и с побитой машиной – вот тебе и уровень жизни! – громогласно объявила я и бросила палку на песок.
– Слушай, ты рассказывала, что не разговаривала до трёх лет.
– Да. Мне не о чем было разговаривать с теми людьми.
– Но ты же не затыкаешься!
– Считай это комплиментом! – фыркнула я и, дойдя до ступенек, ведущих на деревянный настил через дюну, уверенно втиснулась в людской поток, который понёс меня выше, окружив гулким, тревожным шёпотом.
– Мира, постой! – снова окликнул меня Илья, и я, выговорившись, но ещё не успокоившись, ускорилась, случайно задела локтем какого-то мужчину и неоправданно сердито на него зыркнула.
– Извините! – буркнула я. – Не видите, что ли, милые бранятся!
Поднявшись на тесную площадку на вершине авандюны, я попала в самую настоящую толпу, слишком необычную и странную для места и времени суток, и игнорировать вполне ощутимое волнение собравшихся стало невозможно. Прислушавшись к разговорам, я сначала застыла на мгновение, а потом принялась беспокойно оглядываться, пока не обнаружила причину переполоха.
И у меня перехватило дыхание.
– Наконец-то я тебя догнал! – раздался над самым ухом голос Ильи. – Слушай, ну я уже извинялся за то, что я тогда тебе наговорил. Да, был неправ. Да, я истеричка.
– Илья... Илья! – почти крикнула я, привлекая его внимание, и вытянула руку.
Там, чуть в отдалении от посёлка, за зелёным покрывалом танцующих деревьев, на фоне живописного закатного неба стоял уродливый чёрный столб дыма. А ещё где-то там был дом Ильи.
__________[1] По версии института «Пантон», который занимается экспериментальной работой с цветом и прогнозирует глобальные цветовые тренды в дизайне, моде, рекламе, кино. Ежегодно институт определяет главный цвет года, отражающий дух времени. Например, союз «безупречного серого» и «освещающего жёлтого», названных цветами года, был призван вдохновлять и давать надежду в тяжёлые времена.[2] Гендерная вечеринка – проводимое во время беременности праздничное мероприятие, на котором гостям, а зачастую и самим будущим родителям раскрывается пол ребёнка при помощи разрезания торта, лопания шариков, цветного дыма и других способов. Традиция проведения гендерных вечеринок зародилась в США, но в последние годы благодаря зрелищным роликам в социальных сетях набрала популярность и в других странах.
Глава 16
– Может быть, это просто лес? – с хлипкой надеждой заглядывая ему в глаза, прошептала я.
– Нет, – сморщив лоб, выдохнул Илья и тут же рванул вперёд, лавируя между охающими туристами, а я пустилась вслед за ним. – Там сосны, им нельзя гореть.
– Почему?
– Шишки.
– При чём тут шишки? – не поняла я, но мой вопрос утонул в нарастающем гомоне толпы.
Спустившись с дюны, пробив локтями и окриками дорогу к стоявшему у съезда с шоссе мотоциклу, Илья торопливо натянул мне на голову свой шлем и едва дождался, пока я усядусь сзади, а затем стартанул так резво, что мне пришлось взмахнуть руками, удерживая равновесие, и поспешно вцепиться пальцами в его куртку. И, надрывно ревя мотором, мы помчались одному Илье известными тропами, лесными прогалинами и тайными песчаными просеками туда, где затаилась беда.
А это была беда, я точно знала, что беда, хотя, подпрыгивая на кочках, продолжала настойчиво уговаривать себя, что, может, ничего непоправимого и не произошло. Вдруг кто-то просто решил избавиться от старья и развёл на своём участке костёр, закинув в него сухие ветки, стопки прошлогодних газет и найденное на антресолях дырявое шерстяное пальто. Или вдруг воскресные посиделки на берегу лагуны с шашлыком и алкоголем немного вышли из-под контроля, когда в пьяном угаре кто-то бросил на мангал камыш. А может, это всё-таки горит лес, дурацкие сосны с их дурацкими шишками – да всё равно, что угодно, но не дом. Пожалуйста, только не дом.
Но чем ближе мы подъезжали, тем очевиднее становилось, что мои уговоры не работают, а самые страшные опасения подтверждаются: замелькавшие между деревьями языки пламени вопили о том, что это был пожар, самый настоящий пожар, и случился он не в посёлке, не на заливе, не посреди безмятежного леса, а там, в дорогом сердцу мирке на присыпанной иголками и счастьем опушке. И в горле застрял горький ком.
Когда до дома оставалось не больше пятидесяти метров по прямой и последние сомнения окончательно развеялись, я почувствовала, как тело Ильи буквально обмякло, а силы, заставляющие его держать пальцы на руле, иссякли, и мотоцикл, заметно сбавив скорость, начал вилять. Стянув шлем, я похлопала Илью по плечу и несколько раз позвала по имени, возвращая в реальность, и он, словно очнувшись, остановился, позволил мне слезть на землю, а потом равнодушно бросил мотоцикл в заросли ежевики у дороги, медленно подошёл в калитке и остолбенел.