Арлекин
Шрифт:
Когда он привлек меня к себе, локоны, коснувшиеся моего лица, были еще влажны от душа. Если бы у него было время на ванну, он бы нашел время и волосы высушить.
— Ты неспокойна, ma petite, — шепнул он уже в мои мокрые волосы.
— Слишком ты тщательно одет для завтрака, и волосы у тебя мокрые, а значит, ты одевался второпях. Куда спешим?
Он нежно поцеловал меня, но я не закрыла глаза и не растаяла в поцелуе. Он вздохнул.
— Ты наблюдательна, ma petite,
— Каким именно? — спросила я.
К нам подошел Мика, я перешла из объятий Жан-Клода в его и увидела, что он тоже одет парадно. Серые брюки и светло-зеленая рубашка, заправленная в штаны. Он даже лакированные туфли надел, слегка более темные, чем брюки. Кто-то заплел его еще мокрые волосы французской косой, что создавало иллюзию коротких прилизанных волос. Лицо при этом оставалось совсем открытым, и видно было, как он красив. Костная структура лица была настолько деликатна, что еще чуть-чуть — и можно было бы назвать ее женственной. Когда его кудри отвлекают от лица, этого не замечаешь. От зеленой рубашки шартрезовые глаза тоже становились зелеными, как морская вода, просвечивающая на солнце, переливающаяся солнечными лучами.
Мне пришлось закрыть глаза, чтобы спросить вот это: «Каким именно?»
— Рафаэль попросил о встрече за завтраком, — сказал Мика.
От этого я открыла глаза:
— Клей мне говорил, что за новых охранников Рафаэль хочет не денег, а чего-то иного.
Мика кивнул.
— Рафаэль наш союзник и друг. Какого ж черта вы тогда так серьезно вырядились?
Я оглядела комнату. Клодия, встретившись со мной глазами, отвернулась. И было ей неловко, как будто то, что просит Рафаэль, ее смущает. Какого ж черта в ступе он мог попросить?
К нам подошел Натэниел — волосы до лодыжек распущены и все еще тяжелы от воды. Он их и сушил, но такие волосы сохнут не сразу. Потемневшие от воды, они казались чисто каштановыми, без той почти медной рыжины, которая им свойственна. В руках у него все еще была подушка-прихватка, на которой он держал тарелку, хотя сама тарелка уже стояла на столике. Подушку он держал перед собой у пояса, и ниже ее виднелись кремовые кожаные сапоги до середины бедра.
— Чего у тебя не надето, что ты прикрываешь подушкой?
Он перенес подушку себе за спину и расцвел в улыбке. На нем были стринги под цвет сапог — и ничего больше. Мне случалось видеть его в таком наряде, но никогда по утрам.
— Не то чтобы мне этот вид не нравился, потому что нравится, но не рановато ли для него?
— У меня все рубашки шелковые, а волосы такие мокрые, что на них пятна останутся.
Он прижался ко мне, я запустила ладони под эти тяжелые волосы и почувствовала, что они еще мокрые, и кожа голой спины прохладная и влажная. Он был
У меня руки спустились ниже, нашли круглую и тугую наготу ягодиц. Он напряг мышцы у меня под руками — и мне пришлось задержать дыхание и закрыть глаза, чтобы спросить:
— И зачем тебе такой наряд на встречу с Рафаэлем?
Ответил Мика:
— Мы думали таким образом напомнить Рафаэлю, что значит быть к нам близким. Хотят слухи, что он убежденный натурал.
Я отступила от Натэниела, потому что трудно мне думать, когда я трогаю любого из своих мужчин в обнаженном виде.
— Еще раз?
Голос Ричарда прозвучал настолько недовольно, что у меня не осталось сомнений в дурных вестях:
— Рафаэль тоже тебя хочет.
— Ничего не понимаю, — ответила я.
— Рафаэль выдвинул себя как кандидата в твои новые pomme de sang, — пояснил Жан-Клод голосом таким пустым и вежливо-приветливым, каким только мог.
Я вытаращилась на него, отвесив челюсть. Даже не могла слов найти.
Натэниел взял меня за подбородок и осторожно закрыл мне рот, поцеловал в щеку и сказал:
— Анита, ничего страшного.
Я проглотила слюну, уставилась в его безмятежное лицо. Он ласково мне улыбнулся, я покачала головой:
— Зачем он это просит? Рафаэль ничего никогда без причины не делает.
Клодия шумно прокашлялась, мы обернулись к ней. Такого смущения я у нее еще никогда не видела.
— Он боится, что связи Ашера с гиенолаками приближают их к Жан-Клоду и тебе сильнее, чем крысолюдов.
— Он мой друг, — сказал Ричард. — А дружбы с предводителем гиенолаков у меня нет.
— Но Рафаэль не в друзьях ни у Жан-Клода, ни у Аниты. Там только бизнес. А Ашер — их любовник, его подвластный зверь теперь — гиена, а потому гиены начинают в ваших планах играть большую роль, чем мы.
— Крысы — наши союзники и друзья, — сказала я, — и не хочу обижать гиен, но крысы куда как лучше охранники, чем гиены.
Клодия кивнула:
— За несколькими исключениями все гиены — любители, а Рафаэль любителей не принимает.
— Вы, крысы, для нас очень важны, Клодия. Какого ж черта у Рафаэля возникла идея, что его променяют на Нарцисса?
Она пожала этими мускулистыми плечами — насколько эти мускулы позволяли пожать.
— Он хочет более тесной связи с Жан-Клодом. Больше я ничего не знаю.
Я посмотрела на Жан-Клода и на Ричарда:
— Но я же не обязана?
— Нет, ma petite, никоим образом. Но он должен услышать разумную причину отказа, а с тем, что этого делать не следует, я согласен. Другие виды оборотней восприняли бы не очень хорошо, если бы чей-то предводитель стал твоим pomme de sang.