Арлекин
Шрифт:
— И получается, что все-таки он тебя трахнет, — заключил Ричард.
— Ричард, ты так сегодня хорошо себя ведешь, — вздохнула я. — Не портил бы, а?
— А как бы ты отнеслась, если бы я тут себе выбрал женщину для секса, пока ты будешь трахаться с Самсоном?
Я посмотрела на него. У меня было несколько ответов, но ни одного такого, чтобы от него была польза.
— Ведь не понравилось бы тебе?
— Нет, — ответила я, не зная, что еще сказать.
— Тогда не жди, что я буду с радостью тобой делиться.
— Я этого не жду, Ричард. И
Я поглядела на Натэниела, одновременно и хмурясь, и улыбаясь.
— А я вот делюсь с радостью, — сказал он и улыбнулся.
— Молодец, — ответил ему Ричард. — А я нет.
— У тебя бывает секс с человеческими женщинами, за которыми ты ухаживаешь, — сказала я.
— С некоторыми.
— Ты это делаешь по собственному желанию. А я — по необходимости.
— И все равно тебе это в радость.
— А ты был бы счастлив, если бы мне этот секс был в тягость?
— Да. — Он поднялся, и стало видно, что он одет в симпатичные джинсы и красную футболку. Наверное, отказался от вычурных одежд, а какой-либо официальный костюм у него тут вряд ли есть. — Да, мне было бы лучше, если бы я знал, что тебе он не в радость.
— Вот прямо не знаю, что тебе на это ответить, Ричард. Просто не знаю.
— У меня ни с кем нет секса, кроме Аниты, и проблем по этому поводу тоже нет, — сказал Мика.
— Откуда у тебя проблемы, когда ты — само совершенство? — окрысился Ричард.
Мика оглянулся на меня, будто спрашивая, до каких пределов можно доводить ссору.
— Не ссорьтесь, — сказала я. — Давайте поедим и решим, что будем отвечать Рафаэлю.
— А когда она говорит «не ссорьтесь», ты не ссоришься? — спросил Ричард.
— Обычно — да, — ответил Мика.
— Знаешь, Мика, иногда я тебя терпеть не могу.
— Взаимно, — ответил Мика с улыбкой.
Сила Ричарда хлестнула по моей коже сотнями мелких укусов жара. Но Мика стоял ближе, и когда его сила тоже полыхнула, это было как от слишком близкой печи.
— Прекратите оба!
— Mon chat, mon ami, у нас нет на это времени.
— Я тебе не друг, — огрызнулся Ричард. — Я волк, являющийся по твоему зову, но это не делает нас друзьями.
Жан-Клод вдохнул, выдохнул и застыл неподвижно — как умеют только по-настоящему старые вампиры. Когда, если отвернешься, кажется, что он исчез, пусть он даже стоит рядом. Когда он снова заговорил, голос его звучал нейтрально, любезно, пусто и безлично.
— Как скажешь, Ричард. Mon chat и mon lupe, у нас нет на это времени.
Ричард обернулся к нему, заполняя помещение своей силой, как будто трубу с горячей водой прорвало в ванне. Ты было думала, что принимаешь теплую ванночку, и вдруг оказывается, что ты тонешь. У меня пульс зачастил, волчица во мне зашевелилась.
Я закрыла глаза и начала дышать, глубоко и ровно, дышать вся — с ног до плеч. Глубокие, очищающие вдохи, чтобы притушить возникшее во мне шевеление. Изолироваться от того,
— Не называй меня так! — предупредил Ричард.
— Если ты только волк моего зова, но не мой друг, как еще мне тебя называть?
Он произнес это невероятно ровным голосом, и я вдруг поняла, что он тоже злится. На Рафаэля? На Арлекина? На все вообще.
— Нет, не только волк.
— Ты оскорбляешься, когда никто не хотел тебя оскорбить. И если ты будешь усматривать оскорбление там, где оно не имелось в виду, мне, наверное, придется начать оскорблять намеренно.
В заряженной тишине лязг внешней двери прозвучал особенно громко. Я вздрогнула.
— Пришел Рафаэль, — объявила Клодия.
В ее голосе одновременно слышались и тревога, и облегчение: будто она была рада прервать ссору, но тревожилась о том, что сейчас будет делать ее царь.
Ричард сердито смотрел на Жан-Клода, и вампир наконец тоже позволил себе выразить на лице гнев, когда сквозь дальние портьеры вошел Рафаэль — высокий, смуглый и красивый. Абсолютно все было гармонично в этом шестифутовом темноволосом мужчине испанской внешности. Галстук он не надел, и расстегнутый ворот рубашки обрамлял впадину на шее, смотрящуюся как приглашение. Так, последняя мысль — не моя. Я посмотрела на Жан-Клода, думая, не его ли. Он сегодня уже чьей-то кровью напитался, это я могла определить, но знала, что иногда его тянет к крови сильных, как обычного мужчину — к красивой женщине. Только до этого момента я не знала, что он вожделеет к Рафаэлю как к пище.
Второй неожиданностью оказался его спутник. Луи Фейн, доктор Луи Фейн, преподаватель биологии Вашингтонского университета, бойфренд одной из моих лучших подруг, живущий вместе с ней. Ронни, Вероника Симс, сказала бы мне наверняка, что «бойфренд» — слишком молодежный сленг. Она бы предпочла слово «любовник», но для внутреннего монолога я могу выбирать те слова, которые мне нравятся. И вообще затянувшаяся кампания Ронни с целью проводить отношения с Луи лишь по графе секса, не затрагивая эмоций, — не мое дело. Хотя иногда и мое, когда она на меня это вываливает.
Луи ростом пять футов шесть дюймов, худой, но не слабак с виду. Сегодня руки у него были закрыты, но когда он бывал с короткими рукавами, бицепсы у него играли выразительно. Волосы прямые и темные, стрижены коротко, причем недавно — я его на прошлой неделе видела, и они были ниже ушей, а сейчас выше. Лицо лишь чуть-чуть угловатое, легкий намек, что мать его родом из Эквадора. Это — и еще черные глаза, даже темнее моих.
Появление Луи было для меня сюрпризом — хотя чего тут странного? Он у Рафаэля правая рука. Каким образом вежливый и мягкий преподаватель колледжа оказался вторым по рангу в группе зверей, состоящей в основном из солдат удачи и бывших уголовников? Это потому что он умен — и совсем не такой мягкотелый, как кажется.