Армагеддон №3
Шрифт:
— Уважаемый Марк! — прервал его излияния дьячок. — Поскольку отношение евреев к деньгам широко известно, я понимаю, почему вы игнорируете первый Армагеддон, после которого деньги окончательно, по низким промыслам диаволов, стали управлять миром. Но я послан всеми христианскими конфессиями, чтобы поддержать Бойца и Факельщика, которые уже принимали участие в том Армагеддоне!
— А я должен поддержать Нюхача, который принимал участие еще в нашем первом Армагеддоне! — торжественно возразил ему Марк Израилевич, показывая обеими руками на Седого. — Он, если хочешь знать, вообще во всех Армагеддонах участвовал!
— Дело принимает весьма подозрительный оборот, —
— Ну, ты даешь, Фира! Это уже шовинизм какой-то, — сказал еврей с нескрываемым возмущением. — Надо же так все превратно понимать… Просто такая уж сложилась тогда в обществе криминальная обстановка… При Агате Кристи. А мисс Марпл все время везло. Публика любит литературные произведения с элементами везения и хэппи эндом. А вообще, прекрати базар немедленно и дай мне гвозди!
— Опять двадцать пять! Ты ведь знал, куда идем, а свои гвозди не взял? Не верю! — с патетикой Станиславского ответил ему Фира. — Теперь на мои гвоздики заришься! Лапы убери, говорю! Когда Христа распять решили, так у них сразу гвоздики нашлись! На вот! Последнее выгребай!
— Слушайте, клоуны монотеистические! Вы давайте скорее! Время-то истекает! Скоро остановка, до заката солнца мы должны покинуть вагон! Вот выйдем отсюда живыми, так и ссорьтесь там сколько влезет! — оборвал их кришнаит.
Раввин и дьячок сразу смешались и резко примолкли. Ритуальную цепь закончили без споров, а после разместили ее с помощью кришнаита.
— Это символизирует поддержку всего сущего, — шепотом пояснил дьячок их действия жующей Марине. — Старинный ритуал, его элементы вошли во многие обряды.
Марк Израилевич сочным баритоном начал произносить полуденную молитву Минха, делая особый упор на словах "Шма Йисраэль: адонай — элохим, адонай — эхад!", пристально глядя на Седого. Дьячок, истово крестясь, тут же принялся молиться пресвятой Богородице-заступнице, всовывая в руки Марины какой-то образок. Только кришнаит закрыл глаза и полностью ушел в себя. На его лице было написана такая отрешенность, что, казалось, душа его витает далеко от этого места. Но как только раввин и дьячок закончили молиться, он со вздохом сказал:
— Славно молиться вместе! Прямо чувствуешь какую-то особую вибрацию… Впрочем, неважно. Надеюсь, коллеги, на счет второго Армагеддона у вас разногласий не случится?
— Так ведь евреи считают, что он проигран! — возразил дьячок.
— Может быть и так, раз дело дошло до такой войны… — задумчиво сказал кришнаит. — У нас секта солнцепоклонников есть в соседнем райцентре, так они утверждают, что в ту войну уже имелись шесть признаков личного присутствия Демона Зла на земле: лишение свободной воли, крещение кровью и еще там чего-то… Концлагеря эти всякие…
— Я считаю, что если человек не хотел бы участвовать в таком откровенном зле, то он бы не участвовал! В таком случае Бог бы простил ему даже самоубийство! — непривычно тихо сказал Марк Израилевич.
— Да, первый признак личностного присутствия зла — когда самоубийство не считается грехом, — заметил кришнаит.
— У каждого времени свой Армагеддон, у каждого народа — свой! — вдруг смиренно сказал дьячок, неожиданно
Марк Израилевич только согласно покачал головой, благодарно похлопав дьячка по видавшей виды рясе. Он обвел взглядом троих привратников, привстав с места, чтобы взглянуть на Ямщикова. На его лице отразились внутренняя борьба и сомнение, но, мотнув рыжей головой, он стал доставать из дерматинового чемодана какие-то свитки.
— Вот это, гражданин, непременно держите за пазухой до самого конца, — строго сказал он насупившемуся Ямщикову.
Неожиданно в купе всунулась голова Петровича. На его плечах, уже ни от кого не таясь, сидел разжиревший Кирюша. Порфирий Дормидонтович перекрестился, а Марк Израилевич пристально посмотрел на Кирюшу.
— Чай будете? — независимо спросил общество нетрезвым голосом Петрович.
— Гляди! Вообще третий! Со змеюкой! И еще не битый! — радостно сказал ему кришнаит.
— Ты у меня сейчас на ходу вылетишь, вместе с бидонами! — оборвал его Петрович. — Гриша! Я на вас чай принесу, а эти маразматики пускай сами из титана в ладошах лакают!
Но чай он все-таки принес на всех. Марк Израилевич, прочитав все свитки на непонятном языке по порядку, со дна чемодана достал какую-то помятую домашнюю стряпню. Ни Седого, ни, тем более Ямщикова, он не угощал, настойчиво подсовывая все одной Марине. Дьячка он тоже полностью игнорировал на этот раз, но тот сам нахально отломил из рук Марины кусочек большого печенья. С восхищением зацокав языком, спросил:
— Софья Мироновна пекли?
В купе темнело, стоял удушливый жар от набившихся в него людей. Но почему-то никто не догадался отодвинуть дверь.
— "Что говорю вам в темноте, говорите при свете; и что на ухо слышите, проповедуйте на кровлях" — тихо прошептал дьячок. Потом, обращаясь к Марку, сказал: — Давай, друже, за муллу, за Марсельчика словечко вставь, авось поможет! Для тех, в ком еще жива душа!
— "И отправили Мы по следам их Ису, сына Мариам, с подтверждением истинности того, что ниспослано до него в Торе, и даровали Мы ему Евангелие, в котором — Руководство и Свет, и с подтверждением истинности того, что ниспослано до него в Торе, и руководством и увещанием для богобоязненных. И пусть судят обладатели Евангелия по тому, что низвел в нем Аллах…", — торжественным речитативом начал читать наизусть стихи Корана раввин. — Я это должен читать, да?
— Читай! Разве это плохое чтение в сумерках душевных? — неожиданно с издевательским смешком ответил ему с верхней полки Седой. — "Аллах — друг тех, которые уверовали: Он выводит их из мрака к свету".
Сумерки сгущались, трое непрошеных гостей принялись закладывать в полки купе какие-то небольшие свертки с ладанками, бормоча при этом свои молитвы.
— "И предал я сердце мое тому, чтобы исследовать и испытать мудростью все, что делается под небом: это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем", — тихонько бурчал себе под нос дьячок, раскладывая на газетке оставшиеся гвозди. Эту вязанку Ямщиков, по их просьбе, спрятал в глубине верхнего багажного отделения. Марк заверил присутствующих, что с этой вязанкой до самого Армагеддона вагон непременно доедет без крушений и других мелких неприятностей.