Армагеддон был вчера
Шрифт:
Шагнув вперёд, он вдруг с изумлением ощутил в руке прохладу ключа.
«Странно, – мелькнула испуганная мысль в глубине сознания, – я ведь вроде только что отдал его этому Хаджи!»
Мастер тем временем выдвинул верхний ящик комода, тот оказался доверху набит самыми разнообразными ключами. Ничего удивительного – ведь он в ключной мастерской. Но ключи не выглядели простыми железяками, как следовало ожидать, напротив – они странно светились в темноте, словно гнилушки на болоте в ночь на Купалу.
– Вот, – гордо сказал мастер, – это всё ключи от дверей
Юрий недоверчиво хмыкнул, протянул было руку, даже не для того, чтобы уже взять какой-то определённый ключ, а так…просто прикоснуться к ним, ощутить их магическую силу… но Хаджи решительно остановил его.
– Э, нет, уважаемый. При всех твоих достоинствах у тебя может быть только одна дверь. Твоя собственная дверь с этого момента будет для тебя закрыта. А это значит, что ты должен прежде бросить свой ключ сюда – возможно кто-то тоже захочет его взять.
– Что-о!? – только теперь до Юрия дошёл смысл выражения «муки совести». Кто-то чужой будет вместо него входить в его дом, к его жене, его детям? И возможно ей будет лучше с тем, кто войдёт через его… нет, уже не его!... дверь. А он… он в это время будет совсем в другом месте и будет счастлив!? Да будет ли?
Некстати вспомнились слова приятеля, что мы все женимся на чужих жёнах, а они выходят замуж за чужих мужей.
– Ты должен хорошо подумать, прежде чем решиться на такой поступок, – терновые глаза мастера смотрели, казалось, в самую душу.
…И кто-то другой будет теперь выслушивать её упрёки в загубленной молодости…
Не отдавая себе отчёта, что он делает, Юрий решительно протянул руку вперёд и выпустил ключ. Крутанувшись в воздухе, кусочек родного металла, скрылся среди себе подобных, тихонько звякнув на прощание. Внутри Юрия словно лопнула какая-то струнка, связывающая его с прежней жизнью. Теперь, даже если бы он очень захотел, он не смог бы отыскать свой ключ – в ящике их, наверное, не меньше тысячи!
В груди разлилась странная горечь, глаза увлажнились. Вот так запросто! Старик вздохнул со всхлипом, глухо обронил:
– Что ж, обратной дороги уже нет. Ты сделал свой выбор, о достойнейший. Теперь можешь выбрать один ключ... Бесплатно, – добавил он зачем-то.
Юрий сунул руку в ящик, долго и бессмысленно шарил там, пытаясь на ощупь отыскать тот самый Единственный. Наконец достал, зажал в кулаке, боясь даже взглянуть на него.
– Перед тобой дверь, эфенди, – Хаджи отступил на шаг, указывая на обшарпанную дверь мастерской, – и весь мир. Новый мир. Твой Мир!
Юрий, словно сомнамбула, шагнул к выходу, даже забыв поблагодарить, настолько он был потрясён происходящим.
В открывшуюся дверь хлынул такой мощный поток света, что он невольно зажмурился и шагнул вслепую.
Постепенно привыкнув, рискнул открыть глаза. Перед ним, словно сотканная из солнечных лучей, стояла Самая Прекрасная Женщина на всём белом свете. Она не была стройной, как газель, зато у Неё по бокам были такие милые жировые валики, предусмотренные заботливой Природой, чтобы сберегать плод от случайного удара. Его плод! Длинные
А глаза! Такие чистые и необыкновенно серые, словно лесные озёра. И такие же спокойные и глубокие. Добрые и понимающие, с глубокими, манящими омутами зрачков. Хотелось провалится в них и тонуть, тонуть, тонуть!…
Она смотрела на него с лёгкой улыбкой, разрумянившаяся, маленькие милые ямочки на румяных щёчках делали её похожей на расшалившуюся девчонку.
У Юрия защемило в груди. Внезапно он понял – что значит Любить, понял смысл этого слова, этого понятия, в последнее время уже порядком затасканного и опошленного. Не трахаться, не миловаться, а именно Любить! Какое это невероятное Счастье – любить Любимую Женщину!
Когда Она заговорила, он словно наяву услышал журчание лесного ручейка, весело бегущего в тени зелёных крон деревьев, сквозь залитые солнечным светом лужайки.
– Обедать будешь, дорогой?
Эмоции захлестнули его с головой, он не мог произнести ни слова, он задыхался от любви и нежности.
И вдруг до него дошло, что всего минуту назад он мог не встретиться с Ней, мог навсегда потерять свой шанс. Слёзы брызнули из глаз, он разрыдался и упал на колени, обхватив Её ноги и уткнувшись зарёванным лицом в кухонный фартук. Его сотрясало от рыданий – он плакал неумело, натужно, как всегда плачут сильные мужчины, не привыкшие даже к минутному проявлению слабости.
Она ласково погладила его по голове, наклонилась, взяла распухшее от слёз лицо в ладони и поцеловала заплаканные глаза.
– Ну что случилось, дурачок!?
Он судорожно всхлипнул, еле слышно прошептал.
– Боже мой, Наташка, КАК Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!! Она улыбнулась молча и вновь поцеловала его.
– Дурашка!..
Юрий разжал кулак – ключ выпал, тихонько звякнув. И радостно замер, словно боясь спугнуть солнечного зайчика.
Один ключ. Тот самый…
Она взглянула на пол, грустно улыбнулась:
– Что, и ты не сумел заказать?...
Способность любить? Разве не присуща эта замечательная способность всякому разумному существу? Всякому, кто способен отдавать тепло – душевное, телесное. Кто способен сострадать и сочувствовать. Посмотрите, ну посмотрите же на заботливую мать. С какой нежностью, с каким трепетом и осторожностью она носит свой плод, прислушивается к едва-едва различимому биению нового сердца, новой жизни и с каждым днём всё более и более ощутимым толчкам пока что слабеньких ножек. Разве не ждет она момента, когда дитя с жадностью припадет к налитой живительным молоком груди? И разве не восторг и любовь движет её? Возможность отдать за этот маленький комочек без остатка, целиком свою жизнь. Самое дорогое, что есть у живого существа. Разве это не доказательство любви?