Армейская заповедь

Алтынов Сергей Евгеньевич

– Поскольку ее подруга в курсе всех этих дел, то и с ней разговор будет коротким. Ты же видел Гориллу. Островной и Клим никого не подпустят к «концерну». Поэтому есть смысл держаться вместе.

– Ты лихо все придумал, подполковник, но... – Сашка щелкнул в темноте пальцами – излюбленный жест, когда капитан Гриднев вслух выражал несогласие, – ты думаешь, это осуществимо?

– Бэндземы се сподзевали лепшего [22] , – ответил Николай.

Таким образом он напомнил Сашке, как перед штурмом Грозного они вдвоем изображали польских журналистов-правозащитников.

То, что оба остались живы, да еще сумели разведать и составить приблизительный план будущих штурмовых действий, говорило о том, что у Водорезова с Сашей имелись кое-какие актерские данные, которые должны были пригодиться им в самое ближайшее время.

22

Будем надеяться на лучшее (польск.).

– Сподзевам се, же так [23] , – отозвался Сашка.

Минут через десять они выбрались из коллектора, так как на глубине и в глухой изоляции мобильники не работали. По счастью, им попался пустой подъезд без кодового замка и консьержек. То же, что он пропах кошками (да и, пожалуй, некоторыми гражданами), Гриднева с Водорезовым не смутило. «Приключения» только начинались. Где бывают приключения, кроме книжек? Правильно – в кино. А кино, как говорится, на радость всем дано. В том числе и бойцам ВДВ.

23

Надеюсь, что так (польск.).

Глава 3

– Итак, студентка Терентьева... Что-то я вас не припоминаю. Вы посещали мои лекции?

– Конечно, Ролан Ардаваздович, – ответила Катя, несколько покривив душой и от этого немного поерзав на своем месте перед экзаменатором.

– И последнюю? – ревностно уточнил тот.

– Нет, – студентка Терентьева старалась по мере возможности быть правдивой.

– Странно, странно... – проговорил Ролан Ардаваздович, – как я мог не запомнить такое лицо? Впрочем, к делу. Будем отвечать на вопрос, поставленный в билете?

– Будем, – кивнула Катя.

– Я вас слушаю.

Ролан Ардаваздович и в самом деле был сейчас само внимание. Он желал услышать развернутый ответ на тему особенностей работы звукорежиссера во время съемок под музыкальную фонограмму.

– Ну, самое золотое правило – это, что звук важнее изображения, – произнесла Катя.

По большому счету, этого должно было быть достаточно. Что говорить дальше, Катя понятия не имела.

– Скажите, – усталым, но снисходительным голосом проговорил экзаменатор, – а что включают сначала – камеру или фонограмму?

Катя на пару секунд задумалась. Если сначала включить музыку, то она заиграет и камера может ее не «догнать». Если же включить камеру, то лишние куски (попавшие в кадр до фонограммы) можно легко отрезать при монтаже.

– Разумеется, камеру, – ответила студентка Терентьева.

– Отлично! – обрадовался Ролан Ардаваздович. – Вы свободны!

Выйдя в коридор, Катя отдышалась. Затем включила мобильник. Самый сложный

экзамен по звукорежиссуре был позади. Несмотря на все драматические события последних дней, экзамены надо было сдавать в срок и на должном уровне. Не успела Катя созвониться с любимой подругой Мироновой, как телефон сам затренькал ирландским ривердансом.

– Я говорю с режиссером Терентьевой? – осведомился знакомый голос.

Как ни странно, это был Николай. Тот самый, «очень маленький, но смелый». От того, что Катя услышала, у нее захватило дух.

– Прямо сейчас? – только и спросила она.

– Да, Катя... Я очень прошу вас.

Нелли молчала почти всю дорогу, и это вывело Катю из себя.

– Что ты молчишь, Миронова? – недовольным голосом спросила она с заднего сиденья.

– Слежу за дорогой, – ответила Нелли.

Впереди на дороге нарисовался кордон из сотрудников дорожно-патрульной службы и автоматчиков в камуфляже и черных беретах. Машину Мироновой останавливать не стали, зато автомобили, выезжающие со стороны Чистоозерного, были выстроены в длинную цепь. Автоматчики с собаками тщательно досматривали каждый из них.

– Видно, интересное будет кино, – произнесла наконец Миронова.

Въехали в Чистоозерный. Катя отметила, что на улицах этого тихого полусельского городка наблюдался некоторый излишек милицейских патрулей.

– Так где, ты говоришь, мы должны остановиться? – спросила Нелли.

– У рынка. Это рядом с железной дорогой, – пояснила Катя.

Машина остановилась у рыночных ворот. Народу там было чуть поменьше, чем рядом со столичными рынками, но тоже в достаточном количестве. Милиции было чуть меньше.

– И чего дальше? – спросила Нелли.

– Слушай, Миронова, ты думаешь, мне все ясно и очень весело?! – взвилась Катя. – Перестань разговаривать таким тоном. Между прочим, могла бы сидеть в своем кафе, никуда не влезать... На аркане тебя никто не тащил!

– Не хочу, чтобы тебя грохнули в одиночку, – сварливым, но несколько смягчившимся тоном ответила Нелли.

Катя хотела было ответить – типун тебе на язык, но в этот момент почти над самым ее ухом раздалось:

– Эй, дэвушки! Не нас ажидаите?

Рядом с машиной нарисовался невысокий, грязно одетый южанин со всеми внешними признаками рыночного завсегдатая, скорее всего грузчика. Катя хотела было послать его витиеватыми, недавно позаимствованными у бизнес-леди выражениями, но неожиданно узнала в нем Николая.

– Прошу, – произнесла Катя, распахнув дверцу.

Николай сел на переднее сиденье, рядом со сдержанно улыбнувшейся ему Мироновой, а по соседству с Катей оказался еще один «грузчик». Ростом он был куда выше, чем Николай. На голове его была черная косынка-бандана и большие черные очки.

– Простите, вы не... – проговорила Катя, вглядываясь в его наполовину скрытое очками лицо.

– Александр Гриднев, – кивнул тот и снял очки. – Здравствуйте, Катя.

Да, это был он – герой ее рисунков-набросков к будущему художественному фильму. Богемное, тонких черт лицо, которое отнюдь не портили рубцы-ожоги.

Катя слушала Водорезова сдержанно, с профессиональным интересом. Похоже, ее интересовало абсолютно все, что касалось кино. Когда Николай закончил, она, не без язвительной интонации, спросила: