Армейские письма к отцу

Довлатов Сергей Донатович

И еще я понял, как я люблю Ленинград. Я никогда больше не уеду из этого города. Нас здесь много, ленинградцев. Иногда мы собираемся вместе и говорим о Ленинграде. Просто припоминаем разные места, магазины, кино и рестораны. Кроме того, ленинградцев очень легко отличить от других людей.

Нечего писать, Донат!

Я правду писал тебе, что все силы у меня уходят на то, чтобы наполнить оптимизмом письма к маме и Аньке (я имею в виду творческие силы).

Вот я тебе пошлю, пожалуй, вчерашний стишок. Часть стихов я не хочу тебе посылать, чтоб не напугать и чтобы не дали мне по шее, если прочтут случайно на почте. Вообще письма вскрывают крайне редко. Так что нет необходимости писать так: «Ксанка гордится, что ты охраняешь наши границы от вражеского нападения». Я сторожу «полосатиков», попросту говоря. Итак стишок:

Примечание:

жмурами здесь называют покойников, от глагола зажмуриться. Дальше. Ропча и Зимка — это названия мест.

Посв. памяти Андрея Рябчуна

За осиновой рощей Яму рыли вчера Хоронили под Ропчей Молодого жмура. Были стройные залпы Визг надраенных труб Специфический запах Передержанный труп. Мы вернулись на Зимку Схоронив одного Вдруг приходит посылка Для него, для него. В ней зеленые груши Мать прислала Андрюше.

Еще одно:

Прим.: Весляна — место.

Торчим под Весляной без супа Без чаю и табаку Лежишь на спине полсуток А после лежишь на боку И скука, проклятая скука Сильней с каждым днем и сильней Земля тоже вертится, сука! И нет порядка на ней.

Ну, ладно. Кончаю на этом. Через недельку напишу еще. Не беспокойся, я в полном порядке. Привет Люсе и сестричке.

С. Д.

6

9 августа 1962. [Коми — Киев]

Донат! Все по-прежнему. Никаких новостей. Есть несколько недописанных стихов и один готовый, но очень плохой.

Я — СОЛДАТ

Я — солдат, иду, куда пошлют Скажут в Ропчу, я поеду в Ропчу Меньше офицеров, больше шлюх, То, что нам и требуется, в общем. Я — солдат, привык не замечать, Если что-то так, а не иначе, Я — солдат, умею промолчать. Я — солдат, а это много значит. Этих дней вовек мне не забыть Вихрю жизни память не развеять Родина. Как мне тебя любить? Чтоб идти, чтобы молчать, чтоб верить.

Всего хорошего. Жду писем.

Сережа.

Привет Люсе и Ксю.

7

10 августа 1962. [Коми — Киев]

Дорогой Донат!

Получил сразу два твоих письма и книжечку. Спасибо. Газету возвращаю. Рад, что ты сумел «поделиться своими мыслями без тяжеловесных академических претензий». Спасибо тебе за все.

Видишь, зато как часто я тебе пишу. Теперь так: мне больше абсолютно ничего не нужно. Если что понадобится, я тебе, конечно же, напишу.

Донат, я тебе послал два письма со стишками. Как там? В конце этого письма прочти еще одно.

Когда получу отзыв твой, пришлю целую пачку с подробными комментариями, все понятные для тебя стишки я уже израсходовал.

Фотографий, Донат, у меня нет. Все они разосланы дамам.

Кстати, Ася работает. Ее точно восстанавливают в ЛГУ. Она пишет, что серьезно занимается. Если это так, то я с ужасом убеждаюсь, что во всем виноват я.

Я тебе, кажется, уже писал, что последнее письмо ты можешь послать числа 20–21,

лучше не позже этих чисел.

Что-то вот уж неделю нет писем от мамы. Я беспокоюсь.

Еще раз спасибо за пищевую посылку. Финики — великолепная закуска.

Пиши еще, пожалуйста, про Ксанку. Большой привет Люсе. Я ее очень уважаю. Скоро напишу еще.

Обнимаю всех

Сергей.

ВЕСНА

Эти годы пройдут, но останется память, Дым костра обернется сединой на висках, К своему карабину морозом припаян Я, солдат, часовой под шифрованной кличкой «весна». Я — весна! Я — весна, я дыхание лопнувших почек, Я весна, мне озябшие руки у рта не согреть, Две недели провел я в мрачнейшей из одиночек На посту номер сорок, на мигуньской горе. Заезжал лейтенант, по морозу, в мундире нарядном Обмотав над локтем алый, крови краснее лоскут, Я докладывал хрипло: «На объекте — порядок» Убирал ото рта и прикладывал руку к виску.

* * *

Меня тайга учила мужеству, И чистоплотности любовь, В бригаде у литовца Гужаса, Скотиной делался любой. Мы пили спирт зимой суровою, И жарким летом пили спирт, Отгородясь колючей проволокой, На нас глядел преступный мир. Он был похож, тот рай беспаспортный На наш законный, строгий, ад, Он, как юродивый на паперти, Был злоязык и глуповат. А мы глядели настороженно, И привыкали к тем вещам, И песни мрачные, острожные, Затягивали по ночам.

8

[Август 1962. Коми — Ленинград]

Дорогой Донат!

Большое спасибо за письмо, длинное и серьезное. Авиценна — величайший мудрец, врачеватель и поэт древнего Востока. Это знают все, кроме тебя и Тамары Энгельман. Спросил бы у Ксанки. Сейчас очень туго со временем. Все в порядке. Настроение хорошее.

СОЛДАТЫ НА ТАНЦАХ В КЛУБЕ

Девушки солдат не любят Девушки с гражданскими танцуют А солдаты тоже люди И они от этого тоскуют У стены стоят отдельной группой Молодые хмурые мужчины А потом идут пешком из клуба Или едут в кузове машины И молчат, как под тяжелой ношей И молчат, как после пораженья А потом в казарме ночью Очень грязно говорят про женщин. Я не раз бывал на танцах в клубе Но меня не так легко обидеть Девушки солдат не любят Девушек солдаты ненавидят.

Крепко обнимаю. Жду писем.

Уважающий тебя

Сергей.

9

[Август 1962. Коми — Киев]

Донатик!

Времени у меня в обрез. Спасибо за посылки. Все получил. Посылаю стишок.

МАРУФА

Прим: Маруфа — кличка знаменитого в СреднейАзии рецидивиста. Убит недавно. В миру — т. е. на свободе (жаргон).