Армянское древо
Шрифт:
Армяне — очень настойчивые и наблюдательные люди. Кроме того, у них очень сильны семейные связи. Для них родственник — как для нас пальцы наших рук. Он решил представиться мне и оказать помощь. А когда он узнал о моей позиции в этом деле, то решил, что не должен оставлять меня на произвол судьбы. Так что сейчас мы союзники и друзья. Я начинаю воспринимать армян как очень близких мне людей.
Он сознался, что существует тайная армянская организация. Это правда, что они осуществили несколько враждебных акций против турецкого правительства. Он отказывается называть их террористическими и убежден,
Он рассказал мне о страданиях своего народа за последние двадцать пять лет. Султан Абдул-Гамид хотел устроить геноцид против армян, но Франция и Англия предупредили его, что не потерпят этого. Султан ненавидел армян, но благоразумие взяло верх, и он остановил убийства.
Потом были подписаны соглашения с Германией. Все началось в 1898 году, когда кайзер Вильгельм Второй, наряженный как средневековый герой, въехал в Иерусалим на черной чистокровной лошади арабской породы. Все помнят, как восточное солнце отражалось на его позолоченной каске, увенчанной имперским орлом. Несколько дней спустя в Дамаске он громогласно объявил на весь свет, что Германия и Турция — две братские страны и что немцы испытывают глубокие чувства дружбы к мусульманскому миру.
К моменту прибытия кайзера в Константинополь он стал главным союзником турок. Султан Абдул-Гамид трижды поцеловал его в щеки, и они провозгласили вечную дружбу. С этими поцелуями решилась судьба армян. С этого момента в империи было место только для одного народа и для одного языка. Этому турки научились из националистских предписаний. Им давали читать Гердера, Фихте, других философов — сторонников пангерманизма.
Абдул-Гамид и его окружение были в восторге от немцев. За ними не было никакой вины — они не принимали участия в колонизации арабского мира. Так что немцы оказались единственными и настоящими друзьями Турции в западном мире.
Вильгельм встретился с Абдул-Гамидом в Долмабахче. Это была тайная встреча. Рассказывая о ней, Минасян смеялся: «В мире нет тайн». Там был один армянин, который захотел, чтобы другие армяне узнали, что затеяли эти два правителя.
Было решено не только построить железную дорогу, которая проходила бы через Багдад и достигала Персидского залива. Там не только был предоставлен в концессию Германии порт Хидар-паша. Там не только открыли настежь Высокую Порту, чтобы через них проходили немецкие банкиры, коммерсанты, фабриканты, судовладельцы, инженеры и военные. Был заключен секретный пакт между Германией и, естественно, Австрией и Венгрией, с одной стороны, и султаном, с другой, причем султан на тот момент был единоличным правителем Османской империи. Там же решили усилить влияние военных советников в турецкой армии.
Минасян пригладил свои усы. Увлекшись рассказом, он перешел на «ты».
«Кто воплощает в себе подлинный прусский дух? Военные. Немецкая армия. Там был подписан пакт, согласно которому начальники в немецкой армии автоматически становились начальниками в турецкой армии. И знаешь почему? Потому что султаны никогда не доверяли своей армии. Тот день 1926 года, когда Махмуд Второй перерезал всех янычар, стал для него самым счастливым днем. Он поубивал всех! Никого не оставил в живых. Они были его преторианской гвардией и одновременно тяжелыми цепями на его ногах,
И знаешь, о чем они договорились там? Разрешить все головоломки султана. Покончить с его трудностями. Германия не будет препятствовать тому, чтобы имеющиеся у империи внутренние проблемы были бы улажены…
Этими внутренними проблемами являемся мы. Намного позади нас — греки, живущие в Анатолии, сирийцы, проникшие в разные социальные структуры. Что касается курдов, то настанет и их черед. Сегодня они представляют собой прекрасный инструмент в руках турок, но наступит день, когда и им не хватит здесь места…»
Меня изгнали из Турции. Не посмотрели ни на мои протесты, ни на паспорт, выданный Красным Крестом. Думаю, что за этим стоит доктор Назим. Я проявил наивность, когда рассказал об этом деле немецкому послу. После того, что мне рассказал Минасян, я не верю немцам. Посол, и только он, предупредил Назима. Спасибо, что хоть не убили меня.
Сейчас я нахожусь во французском посольстве. Минасян предупредил меня, и мне хватило времени добраться до посольства.
Мне удалось переговорить с французским послом. Он здесь чувствует себя заложником. Париж разрешил ему закрыть посольство по своему усмотрению. Но он твердо уверен, что это означало бы оставить на произвол судьбы многих людей, в том числе армян. А он не хочет этого.
Он представил мне американского посла Генри Моргентау, пришедшего с визитом. Вечером мы поужинали с ним. И наш, и американский посол задали мне много вопросов по моей специальности. Моргентау мне показался исключительно умным человеком, кроме того, он очень интересуется армянским вопросом.
Хочу в точности привести здесь слова Моргентау, так как они, как мне показалось, содержат в себе предвидение.
«Франция, так же, как и англичане и мы, американцы, знает, что сейчас положено на карту отнюдь не заурядное дело. Султан обвинял своих внутренних врагов. Это всего лишь предлог. Турки оказались не в состоянии управлять огромными территориями, которые захватили в последние столетия. Кто сейчас главный враг Турции? Арабы. От „Туниса до Багдада, проходя через египтян, сирийцев и племен пустыни. Никто из них не хочет иметь над собой турецкого хозяина. Эти хозяева были деспотичны, лживы, алчны, продажны, жестоки и злобны. Но все это не заслоняет их основного недостатка — все они оказались плохими администраторами.
И виноваты в этом только сами турки. Высокая Порта осознала это поздно и решила, что сотрудничество с такой „хорошо организованной“ страной, как Германия, поможет им найти свой путь“.
„Вспомните, господин посол, как всего полтора года назад было подписано соглашение между новым турецким правительством и немцами. Мы оба знаем, что, согласно этому соглашению, генерал Аиман фон Сандерс практически станет „сильнейшим человеком“ Турции. Это своего рода сдача перед Германией, почти капитуляция одной империи перед другой“.