Аромат теней
Шрифт:
– Подготовься, невинная. Твой первый настоящий вдох станет последним.
У меня было лишь отдаленное представление о том, что он говорит, основанное на событиях последних двадцати четырех часов, но я узнаю настоящую угрозу, когда сталкиваюсь с ней.
Десять, девять, восемь… секунды бежали, приближая полночь. Снаружи, словно хлыст над головой, треснул гром, и по стеклам застучал дождь с мокрым снегом и градом. Ветер гудел, свистел в стенах, и все здание задрожало, как в параличе. Одни безделушки Оливии зазвенели, другие разбились; сердцевина здания начала
– Оливия, назад!
Мне пришлось кричать: по спальне пронесся ураган. Мне казалось, что я на самой вершине торнадо и меня вот-вот втянет внутрь. Стеклянная стена заскрипела, и от этого звука – словно ногтями царапают по доске – у меня мурашки побежали по спине. Я сопротивлялась стремлению зажать уши и вместо этого схватила нож, который был у меня за спиной. Батч напрягся и поднял свой ятаган. Оливия за моей спиной закричала, молния разорвала небо над нами, и я краем глаза уловила какое-то движение.
А потом уже больше ничего не видела.
Рот мой заполнили растопленная лакрица, дымящееся железо и яркое пламя. Я была сожжена, горела изнутри, выпавший из руки нож беспомощно лежал на полу, и это знание было одной из немногих сохранившихся связей между мозгом и телом. Молния уничтожила синапсы, контролирующие движения тела, и теперь мышцы продолжали дергаться, как у цыпленка с отрубленной головой. Я не могла сообразить, стою ли я еще или уже упала. В этой безумной буре я совершенно потеряла себя.
Когда-то, подростком, я ушла ночью во время сильного дождя, меня влекла страсть к приключениям и детское ощущение собственной неуязвимости. Со мной увязалась бродячая собака, она одна бегала со мной по каменистой почве, и я видела, как в нее ударила молния. Золотистая шерсть мгновенно превратилась в пепел, и дым окутал тело, как сигнал о помощи. Когда я добежала до животного, у того были пустые глазницы, а жар, исходивший от тела, не дал мне подойти близко. Вот так я сейчас себя чувствовала: слепой, испуганной и дымящейся. И в самый последний момент перед тем, как мне отказали чувства, я ощутила острую боль в левом плече.
А потом не было ничего. Ни боли, ни света, ни даже темноты. Я не могла понять, открыты у меня глаза или закрыты, и мне казалось, что тело мое висит в воде; оно плывет, онемевшее и уязвимое со всех сторон. Я знала, что я в беде, если уже не мертва, но не могла реагировать. Не знаю, как долго я оставалась в таком состоянии.
Мне казалось, что целую вечность.
И одновременно – наносекунду.
Потом я услышала крик Оливии, и отвратительное зловоние пронизало каждую клеточку моего тела. Я прикрыла рукой рот, чтобы меня не вырвало. Осознав, что я сделала, потрясенная тем, что могу двигаться, я опустила руку и, все еще ничего не видя, нащупала край своей обуви. Ощупью нашла сложенный нож и ударила им в самое сердце разложения и зловония.
Воздух взорвался и перекатился через меня волнами, как мусор с червями, высыпающийся из разорванного мешка, и сопровождавший это крик не был человеческим. Я рухнула на колени,
А когда снова подняла ее, мир чудесным образом успокоился, в спальне царила поразительная тишина. Удивительная внутренняя буря прекратилась. Стеклянная стена была целой и невредимой.
А на полу передо мной лежал мертвец.
7
– Джо! Ты в порядке?
Я подняла голову. Оливия сидела в углу, прижимая к себе Луну, голова кошки торчала у нее из-под руки. Я кивнула и повернулась туда, где, раскинувшись, как гигантская жаба, лежал Батч.
– Что случилось? – Голос мой хрипел, словно его разрезали на куски бритвой.
– Т… ты… сделала то, что должна была сделать, Джо, – сказала Оливия, неверно поняв мой вопрос. – Он набросился на тебя с большим ножом, и я была уверена, что он тебя убьет. Но ты не отступила. Ты не побежала. Ты даже не дрогнула. Не могу в это поверить.
Я посмотрела на часы возле нее, посмотрела повторно. 12–01. Я тоже не могла поверить. После страшной бури прошла всего минута?
– А как же буря?
Оливия как будто не поняла, она неуверенно посмотрела в окно, по стеклам которого бежали капли дождя.
– Наверно, прекратилась. Я не заметила.
Не заметила? Не заметила электрический разряд, который едва не разрезал ее сестру надвое? Не чувствовала запаха моей обгоревшей плоти?
– Помоги мне встать.
Я протянула руку, она – свою, но Луна зашипела и ударила меня лапой.
– Пошла ты! – сказала я кошке и поднялась. Слегка пошатывалась, но была жива.
– Нельзя так говорить с тем, кто только что спас тебе жизнь! – побранила меня Оливия, зарываясь лицом в кошачью шерсть. – Правда, моя драгоценная? – Голос ее звучал приглушенно. – Моя малышка, ты любишь тетю Джо и рисковала жизнью, чтобы спасти ее.
– О чем ты?
Вначале Оливия не ответила. Потом повернулась лицом ко мне, прижимаясь щекой к кошке.
– Посмотри на его глаза.
Ноги мои подкашивались, но все же удержали меня, когда я подошла к Батчу. Толкнула его носком сапога, и он, как сосиска, перевернулся на спину. И смотрел бы невидящим взглядом в потолок… если бы поперек каждого глаза не проходили четыре разреза. Веки разрезаны точно, как скальпелем хирурга, и глубоко прорезаны глазные яблоки.
– Кажется, меня сейчас вырвет. Оливия тоже подошла к телу.
– Ты была бы мертва, если бы Луна не прыгнула на него.
W Но почему кошка напала на человека? Тем более на человека, которого она явно боялась? Я повернулась к Оливии как раз вовремя, чтобы заметить, как широко распахнулись ее глаза. Героическая кошка бесцеремонно полетела на кровать.
– Джо! Ты ранена!
Я опустила взгляд и увидела, что у меня на левом плече из-под блузки сочится кровь. Отчасти я удивилась, что не почувствовала этого раньше. И в то же время поняла: это дурной знак, что я не заметила.