Ароматы
Шрифт:
Роз-Мари, изящная английская леди с тонкими запястьями и лодыжками и непомерной для худого тела грудью, выдала Жан-Люку обе тайны Менаркоса.
— Дети, — шептала она боязливо, — к нему приводили детей. Потом их увозили в большом черном лимузине. Молчаливых, бледных как бумага, словно из них выпили всю кровь, с широко раскрытыми глазами. Благослови их Бог! Потом женщины. — Она схватила Жан-Люка за руку. — Потом я… Другая сторона монеты… Молодые женщины с большой грудью. Тушить об нее сигареты, резать бритвой…
Жан-Люк вырвал свою руку и сбежал. Он знал, что женщина признана безумной
Жан-Люк никому ничего не рассказал. Менаркос обращался с ним как с младшим братом, обогатил его, защитил против закона. Но Жан-Люк был втянут во многие сомнительные сделки Менаркоса, и тот легко мог раздавить его.
Он был в ловушке и, зная правду о личной жизни Менаркоса, был вынужден таить ее многие годы. Он был уверен, что жены Менаркоса погибли не случайно, но приходилось признать, что этот человек сильнее закона. Жан-Люк надеялся, что сильная и самоуверенная Марти одолеет Менаркоса, и он будет управлять им через нее, а потом сможет покинуть темное царство и, отделавшись от них обоих, начать новую жизнь один. А может быть, вместе с Марти, которую он полюбил, хотя стремился разуверить себя в этом. Но план Жан-Люка провалился, Марти оказалась во власти Менаркоса словно муха в паутине, и Жан-Люк не мог освободить ее. Он уверял себя, что она пошла к Менаркосу добровольно, но в глубине души знал, что предал ее. Он не вернулся в свою каюту, а пошел в бар и осушал одну рюмку за другой, пока у него не закружилась голова. Тогда он встал, с трудом дошел до палубы и упал в кресло.
Он очнулся от тяжелого сна и услышал, что по палубе бегают люди, кричат, суетятся, бросают спасательные круги и спускают лодки. Вслушавшись, он понял, что Марти бросилась в морс.
3
— Наяда! Приплыла морская дева! — воскликнул Джордж Бэрклей, единственный сын лорда и леди Эгзитер.
— Замолчите, ради Бога! — сказала Марти, падая в его протянутые руки. Он дотащил ее до сухой части пляжа, положил на песок, снял спасательный пояс и попытался надеть на нее свой свитер. Он не разобрал, что она пробормотала: «Благодарю» или «Убирайтесь», но понял, что девушка не в обмороке, а просто ослабла от долгого пребывания в воде.
«Красивая девушка, — подумал он, — действительно похожа на наяду». Шлейф ее черного вечернего платья, обвившийся вокруг ног, казался хвостом русалки. Он потрогал ее руку — пульс учащенный. Дыхание выравнивалось, она закрыла глаза, словно погрузилась в сон. Длинные загнутые ресницы вздрагивали; он опустился на корточки, заглядывая ей в лицо. Наверное, она с «Аполлона», великолепной яхты, бросившей якорь невдалеке. Джордж видел ее во время своей утренней пробежки по пляжу, а потом, за завтраком, лакей сказал, что это яхта Менаркоса. Глаза приоткрылись.
— Приветствую вас в Торремолиносе, — сказал Джордж. — Надеюсь, вы приятно поплавали?
Марти улыбнулась. Этот спокойный английский голос звучал так, словно очутиться в морских волнах в вечернем платье
— Неплохо, только в следующий раз я предварительно научусь плавать. Пока же я совсем не умею.
— Да, это будет полезно. Надо купить купальный костюм. Узнаем, какие этим летом в моде. Меня зовут Джордж Бэрклей, — представился он, протягивая ей руку.
— Мартина де Нувель, — отозвалась она, машинально повторяя свое имя в аристократической форме, придуманной Жан-Люком. Жан-Люк… Ищет ли он ее? — Будьте добры, где бы я могла найти сухую одежду? — обратилась она к молодому англичанину.
— Идемте со мной! Или вас можно понести на руках?
— Нет, я сама, — засмеялась Мартина. Ей было непривычно ступать босиком, и она оперлась на руку Джорджа.
Он привел ее на свою виллу; родителей не было, они путешествовали. Забегали слуги, Мартине приготовили комнату, горячую ванну, напоили ее чаем и виски, и она со вздохом облегчения забралась в постель, рядом с которой на креслах лежали охапки сухой одежды.
Проснувшись вечером, она сразу почувствовала, что голодна. Марти быстро оделась в бриджи из мохнатого сукна, натянула длинные чулки, надела мужскую шелковую рубашку и коричневый шерстяной джемпер. Сунув ноги в кожаные мужские сандалии, она сбежала вниз.
— У вас потрясающий вид, дорогая, — Джордж приветствовал Марти как старую знакомую и глядел на свою находку, одобрительно улыбаясь. — Нам приготовили отличный чай. Но сначала, может быть, капельку шерри?
Марти с волчьим аппетитом поедала превосходный английский ленч: ячменные лепешки с джемом, крошечные сэндвичи со свежими огурцами, кресс-салатом и редиской, сыр. Потом последовали довали горячий пирог со свининой, яйца по-шотландски и в завершение — большой кусок ватрушки с ревенем и кремом.
— Это, значит, староанглийская еда? У нас неплохие вкусы! — признала Марти.
— Неужели вы не были в Англии? — воскликнул юный хозяин, сверстник Марти, глядя на нее прозрачными голубыми глазами. — Удивительное дело! Но тогда я должен показать вам свою страну! Приглашаю вас в гости, папочка и мамочка будут в восторге. Соглашайтесь!
— Я бы с удовольствием, но у меня нет паспорта, — улыбнулась она.
— Не беспокойтесь, меня знают в американском консульстве в Мадриде. Завтра же я все оформлю!
Она кивнула в знак согласия, почувствовав, что может выбраться из ловушки. Если Жан-Люк и Менаркос ее ищут, им и в голову не придет, что она в Англии. Марти вздрогнула, вспомнив о Менаркосе. Он убьет ее, если настигнет, но если ускользнет, он вряд ли будет ее преследовать. Она ничего никому не расскажет, — да и кто бы ей поверил? А если кто-нибудь и поверил бы рассказу о бритве, прижатой к груди Марти, — она с кошачьей ловкостью сумела увернуться, — то кто бы имел охоту начать дело против Менаркоса? Марти была уверена, что, попадись она сейчас в руки этого чудовища, он убьет ее в припадке ярости. Но если она скроется из виду и он забудет о ней. «Но ведь не я одна попала в лапы Менаркоса, где все эти женщины? Наверное, многие из них живы, бродят по свету, подавленные и истерзанные, скрывая стыд и ужас. Они молчат… Молчат», — думала Мартина.