Арсенал-Коллекция 2015 №04 (34)
Шрифт:
Меня послали со своим эскадроном в боковое охранение, от нашего маршрута километра полтора-два, этот самый Яроцин. Уже в темноте подъехали, со мной была полковая радиостанция и пушка 76 мм. Стали подъезжать к городу, нас с окраины, с бронетранспортера обстрелял пулемет. Я спрыгнул в снег, радиостанцию пробило пулей, командира артиллерийского взвода ранило, кто- то еще был ранен. Пушку развернули, открыли огонь, и бронетранспортер ушел. Заняли мы крайние дома. Тишина. Недалеко площадь, на площади 4-х этажное здание управы. Я взял двоих солдат и мы пошли по городу, вдоль прошли, поперек, ходим присматриваемся, слушаем, но в городе тишина. Я любил так делать, когда занимали какой
Тут из леса показались танки, артиллеристы открыли огонь, танки развернулись и ушли, один вроде они зацепили. Мы собрались, вышли на перекресток, и тут из этого здания, с четвертого этажа, автоматные очереди по нас. Пушку развернули и давай по окнам, несколько снарядов запустили туда, и из окна повисла белая тряпка. «Ну давай, выходи!» Выходят, строятся подвое, впереди обер-лейтенант маленький. Колонна пошла, а справа идет высокий такой, стройный генерал.
– Так это эсэсовцы были?
– Нет, Вермахт. Этот маленький немец идет такой радостный, кричит: «Гитлер капут! Гитлер пиздес!» 67 человек их было.
Расстояние от Ковеля до Вислы прошли за четверо суток. Были переходы по 70 километров в конном строю. Сзади катились отступающие немецкие части и буквально подпирали, дышали нам в затылок. Мы же имели приказ не ввязываться в перестрелки. А у немцев, видимо, был приказ быстрее сматывать удочки. Получалось странно: мы с фрицами иногда шли на запад колоннами бок о бок. Косились друг на друга, но не стреляли.
От Вислы до Одера 500 километров, наш корпус прошел это расстояние за две недели, с ежедневными боями. 30 января 1945 г. подошли к Одеру, я шел в головном отряде со своим эскадроном, и рано утром, на рассвете туман был, вышли на берег. Тут командование подоспело - командир корпуса Константинов и командир дивизии Белов. Оказался в головном отряде, потому что из старых командиров эскадронов, кто разбирался в картах и топографии, остался один. Мне и приказали возглавить авангард, чтобы не заплутать. Было решено форсировать реку, лед был тонкий сантиметров 10. Подтянули дивизион «катюш», под первый залп перешли Одер по льду, с лету захватили две деревни. С одной стороны - честь, с другой - повезло. Немцы тут же ответили из орудий и минометов по переправе, а лед был тонкий... Многие бойцы, кто форсировал реку следом, погибли. Утонули. В моем же эскадроне потерь не было. Потом немцы контратаковали, отрезали нас, и мы - три эскадрона - дрались в окружении. Где-то через двое суток боев, мы прорвались на запад, развернулись и вышли к своим.
На меня были написаны представления на орден «Боевого Красного знамени», и вроде на орден «Александра Невского», в общем, несколько наградных было. Когда этот материал дали на подпись командиру корпуса, то Константинов вернул все: «Переоформить на звание Героя». За что я ему благодарен, и не обижаюсь.
В Померании были трудные бои. Деремся за село - выбьем немцев, а тут подходят отступающие части. Мы разворачиваемся, и начинаем с ними. И так весь февраль и часть марта. По-моему, в конце марта мы вышли к Балтийскому морю, там немного отдохнули.
Меня ранило под Бранденбургом 26 апреля, большой палец на руке немного оторвало, осколок в ногу, и в ягодицу. Снаряд разорвался рядом. Наша дивизия взяла Бранденбург и соединилась с частями 1-го Украинского фронта, который обходил Берлин с юга. А меня увезли в госпиталь, в Бернау. Жаль, в госпитале контрразведчики устроили шмон, и изъяли все мои оперативные карты, даже на память ничего не оставили, кроме карты Берлина.
Как-то сотрудники госпиталя поехали в Берлин,
Среди раненых пошли разговоры, что кто из офицеров останется, пойдет на укомплектование частей оккупационных войск. Меня эта перспектива не устраивала. Соскучился по дому. Вижу - мимо госпиталя проезжает автоколонна. На дверях кабин нарисованы подковы и скрещенные клинки. Опознавательные знаки нашего корпуса. Я еще с «клюшкой» ходил - договорился с шофером, и сбежал.
– С особым отделом сталкивались?
– Я привык всегда в блокнотах записи делать, ну и на фронте начал писать. Никаких фамилий я не записывал, писал место, число, час, то есть, где я находился в данный момент, что б потом вспомнить, восстановить в памяти. Ну и кто-то «капнул» на меня, СМЕРШ - «Давай твой блокнотик... как ты смел писать?» Если бы я писал номера частей, то наверняка бы посадили. И меня как бабушка отшептала, больше я никогда ничего не записывал.
– Как особист относился к фотоаппарату?
– Лояльно. Да и фотоаппарат у меня появился перед Берлинской операцией. Взяли в плен группу солдат и офицеров, и мои солдаты, видя, что я занимаюсь фотографией - ну и несут мне «Лейку»: «Вот товарищ капитан, вам подарок». Мечтал я не то что «Лейку», «ФЭД» хотя бы иметь. Перед войной я даже деньги копил, а стоил тогда «ФЭД» 270 рублей.
– К замполитам как относились?
– Политработники вели пропаганду против немцев, но мы и сами видели, что они натворили у нас, когда сожженные села, и города проходили. Видел я и концлагерь недалеко от станции Преемниц. Там был подземный завод по производству ракет ФАУ-2, которыми стреляли по Англии. Заключенные там под землей находились. Когда мы вошли туда, увидели сосновый лес искусственно рассаженный, деревья не очень высокие. Вот стоит бетонный грибок, метров через 50-100 еще грибок, дальше еще грибок, еще и еще. Это вентиляция была в цеха. На верху был только небольшой железобетонный корпус, к которому подходили ж/д пути.
Были мы рядом с Майданеком. Сразу за лагерем, на другой стороне обрыва стояла печь-крематорий. Нас туда никого не пустили, территорию сразу оцепили, и начали работать следователи.
В Бранденбурге видел много наших девчат, их с Украины вывезли немцы. Мы когда собирались выезжать, некоторые хотели с нами поехать домой, но им запрещено было, с ними контрразведка работала.
– С «власовцами» сталкивались?
– Когда на Висле стояли, то напротив полка, на том берегу, квартировал немецкий Туркестанский легион. Ночью к нам переплыли два узбека и говорят: «Хотим-де вернуться под советские знамена». Мы не возражаем. Отослали их обратно, как делегатов.
Через короткое время слышим - в немецком тылу стрельба. Как выяс.нилось позже, азиаты придушили немецких офицеров, а один ускользнул, поднял на ноги немецкие части. Половину Туркестанского легиона немцы перестреляли на месте. Часть бойцов добежала до Вислы, бросилась вплавь. Только у крутого берега были водовороты, бедолаг засасывало буквально на расстоянии протянутой руки от нас. Выплыть можно, если налегке. Мы кричим «туркестанцам»: «Бросайте автоматы, плывите!» Не бросают, и тонут! Оставшиеся в живых, а таких набралось лишь несколько десятков человек, рассказали, что немцы расстреливали за утерянное оружие, вот они и боялись.