Артания
Шрифт:
Толпа расступилась, там стоял Градарь. Он ударил пальцами по струнам, запел хрипловатым сильным голосом. Придон ощутил, как по спине пробежали мурашки. Он уже не услышал слов, но все тело встрепенулось, душа подпрыгнула и расправила крылья.
Круг постепенно раздвигался. Туда вошли Скилл, Ас-нерд, Вяземайт, даже сам Горицвет, все на ходу в ритме хлопали в ладоши, этот звук тоже заставил встрепенуться, кровь вскипела.
Горицвет поманил Придона.
– Давай-ка на дорогу танец Победившего Воина!
Градарь запел громче, Аснерд, Вяземайт
Мужчины хлопали в ладони все громче, сильнее. Придон шел по кругу, выпрямившись, с гордо разведенными плечами, подошвы пристукивали часто, в только им известном ритме, он даже не вмешивался, эта странная мощь делает все сама, ей надо всего лишь не перечить.
Итания, шепнул он одними губами. Итания, именем твоим я прошел все дороги. Итания, я начал жить с того дня, как увидел тебя… Итания, я скоро снова увижу тебя!
В круг влетел, не удержавшись, Скилл. Его танец был четок и строг, но глаза смеялись, а губы расползались в счастливой улыбке.
Придон отступил, взял у Градаря бандуру. Все получилось само, он просто не перечил силе, что вела его в танце, а сейчас она ударила его пальцами по струнам.
Он услышал свой голос, перед глазами лицо Итании, звездное небо, скачущие кони, гневное лицо бога, яркий свет и снова лицо Итании…
Скилл танцевал, но теперь строго и торжественно, а когда Придон без перехода заиграл другую мелодию, подошел и встал рядом.
Могучие силы швыряли Придона, как утлую лодчонку в бушующем океане. Он задыхался, в груди нарастало злое жжение, голос стал хриплым, но он пел, ибо все это в нем, накопилось, рвалось наружу, и, даже когда голос начал прерываться, он все еще бил по струнам, а голос бога говорил в нем странные щемящие слова, нежные и огромные, способные охватить все…
А потом он опомнился, все стоят, замерев, у многих на глазах слезы. Скилл смотрит с любовью и тревогой, но лицо серое, как будто вырублено из гранита, а глаза запали в темные пещеры.
– Придон, – сказал он тихо, – садись на коня. Езжай. Ты заставил мужчин не просто плакать – рыдать! Я даже не знаю, что можно… больше.
Толпа распахнулась, Блестка вела коня. Придон поцеловал ее в щеку, одним прыжком вскочил в седло. Слегка кольнуло срастающееся ребро, но это все, что осталось от его ран.
Он вскинул руку в прощании, умный конь красиво встал на дыбы, помесил воздух копытами, грива развевается, а затем сам, без напоминаний метнулся в сторону городских врат. Ножны бога Хорса в седельном мешке, боевой топор и щит укреплены по обе стороны седла.
Почти у самых ворот он увидел
Он наклонился с коня, спросил шепотом:
– Конст… ты человек? Конст ответил после паузы:
– Даже не знаю, как и ответить. Да и нужна ли тебе правда?
Придон выпрямился, щек коснулся жар.
– Прости, спросил глупость. Мы дрались с дивами, мы победили. Вместе вернулись, помогая друг другу. Ты лечил, как мог, меня и моего друга. Я вырвал тебя из рук врага, когда тебя убивали…
Конст взглянул исподлобья. У Придона появилось нехорошее предчувствие. Он предпочел бы, чтобы Конст не открывал рта, но тот сказал тихо:
– Не совсем так… Ты не понимаешь…
– Что я не понимаю?
– Меня не убивали. Придон вскрикнул:
– А что же с тобой делали? На тебе места живого не было!
Конст опустил голову. Пораженный Придон видел, как под его взглядом огромный багровый шрам стал белым, опустился, растекся по коже, и через пару мгновений на том месте, где был шрам, осталось чистое место с молодой кожей. Конст задышал с усилием, застонал, и Придон услышал, как хрустнули и соединились кости в левом боку.
Когда Конст поднял голову, со лба сползали крупные капли пота, глаза были страдальческие.
– Понял теперь?
– Нет, – признался честно Придон. – Ты умеешь заращивать свои раны. Ты волхв? Но ведь и волхвов убивают? Конст покачал головой:
– Я не волхв. И меня не убивали. Меня просто… наказывали.
– Наказывали? – воскликнул пораженный Придон. – Это что-то вроде родительской порки?
После долгой паузы Конст ответил несчастливо:
– Не думай, что вырвал меня из рук любящих родителей. Хоть меня убивать не собирались, но мне запрещали делать то, что я хотел делать. А для мужчины это равносильно смерти. Они уничтожали плоды того, что я копил сотни лет.
Придон дико посмотрел на Конста. На вид обыкновенный человек, разве что больше похож на куява своей изнеженностью, чем на мужественного артанина, но все же… как это – сотни лет?
– Так… кто ты?
– Человек, – ответил Конст невесело, – но тот человек, которых вы, новые, называете дивами. Хотя дивы… это… словом, дивы были давно. Еще до нас. А мы те, кто пришел на их земли и… чему-то научились у них… Придон, тебе надо ехать. Меня приютило твое племя, здесь добрые и чистые люди. Когда вернешься, я расскажу тебе больше. Да что там больше, расскажу все!
Аснерд долго смотрел вслед Придону. Солнце играет на литых плечах юного героя, в черных как смоль волосах прыгают искры. Он держится в седле красиво, чуть откинувшись назад, гордый, как артанин, красивый, как артанин.