Артист
Шрифт:
— Не знал, что редакция оплачивает такие дорогие билеты, — сыронизировал Сергей.
— Я встречалась с Пузицким и его начальником, — Лена не обратила на колкость внимания, — они считали, что Федотов не при чём. Но когда я собиралась тебе телеграфировать, что больше мы этим не занимаемся и я остаюсь в Москве, здешнее ГПУ прислало сообщение, будто раскрыли какую-то банду бывших белогвардейцев и в ближайшее время кого-то арестуют. Пришлось лететь обратно.
— Зачем?
— Артур Христианович хочет, чтобы ты поддерживал с Федотовым
— Начальник особого отдела псковский.
— Это он тебя послал, да? Значит, ему доверяют, а местным — нет. У окротдела ГПУ уже два раза всё сорвалось, людей брали, а они оказались совсем не те.
— Так они думают, что Федотов выведет на тех, кто на свободе останется?
— Не знаю, — Лена пожала плечами, — Пузицкий отчего-то считает, что тут какое-то подполье действует и готовит восстание. И Федотов вовлечён. Да вот же, на этой воздушной станции у него друзья, наверняка из них и бывшие офицеры есть.
— Для этого как раз окротдел и работает, там под сотню сотрудников и воинская часть, а я один, — резонно заметил Травин.
— Хочешь, сам слетай в Москву и об этом доложи. Мне они не рассказывали, что и как, только сообщили, что надо за Федотовым проследить и если что заметишь, сообщить.
— А ты. значит, уезжаешь?
— Чёрта с два, остаюсь с тобой. Какой-то инспектор Бушман здесь работает, в ГПУ, при надобности через него смогу связаться, чтобы на билеты тратиться не пришлось. Знаешь, мне в голову пришло, эта Мурочка, как она себя называет, выглядит очень подозрительно. С чего бы это ей вдруг в авиаторы податься?
— Отличный вопрос, — согласился Травин, — и к нему, зачем ей именно Юнкерс. Чем У-2 не угодил.
Подругой Мурочки оказался пузатый мужчина лет пятидесяти, лысый, с усами щёточкой, в роговых очках и льняном пиджаке. Он сидел на диване в номере гостиницы «Нарзан» — каменного двухэтажного здания, стоящего со стороны платформы на Ростов, и пил минеральную воду, поминутно обтирая потную шею платком. Мурочка сидела напротив, сложив руки на коленях, словно школьница.
— Состав будет сформирован через неделю, — говорил мужчина, бросая жадные взгляды на коленки женщины, — я сразу же телеграфирую этому вашему Федотову. По вторникам, четвергам и субботам, правильно?
Мурочка качнула головой.
— Что ещё? — недовольно спросил мужчина, закуривая папиросу.
— Федотов уезжает, вот адрес, на который можно слать телеграмму, и текст, — женщина положила на стол лист бумаги, — я буду заходить на почту каждый день и проверять. Как нам поступить с вашей долей? Схоронить, и отправить в Ростов?
— Возникли осложнения, — собеседник побарабанил пальцами по столу, вытащил из портсигара папиросу, но прикуривать не стал, — мне придётся ехать самому, так что извольте
— Вы идиот, — неожиданно резко сказала Мурочка, — мало того, что трясётесь от страха, так и бандитов сюда приплели. Значит, это они за Завадским следят? Знаете, в вашем деле слишком много риска, того и гляди ГПУ прознает. На этом наши дела кончены, поищите кого-нибудь ещё.
— Как пожелаете, — мужчина спокойно смотрел на собеседницу, — в таком случае я просто задержу груз, и найду кого-то ещё.
— Никого вы не найдёте.
— Найду.
— Ладно, — подумав, согласилась женщина, — будет вам безопасное место, но имейте ввиду, дальше вы сами по себе.
— Естественно. И я желаю больше.
— Насколько?
— Шестьдесят процентов.
— Это грабёж, — Мурочка вскочила, — мне ещё с Завадским расплачиваться.
— Ваши трудности. Шестьдесят, и ни рублём меньше.
— Сорок. Мне что, за просто так всё делать?
— Пятьдесят. Послушайте, я сильно рискую, и не собираюсь делать это за меньшее. Если не согласитесь, сделка отменяется.
— Я это уже слышала. Сорок пять.
— Договорились, — мужчина надменно усмехнулся. — А теперь, не желаете ли развлечься? Вина выпьем, потанцуем, опять же, до утра я свободен, скрепим наш договор, так сказать, актом согласия.
— Это будет стоить вам десяти процентов, товарищ Лифшиц, — холодно сказала Мурочка.
— Не надо имён, — прошипел собеседник, — и вы слишком дорого себя цените, барышня, я ведь опять могу передумать.
— Через неделю, — женщина подошла к двери, — жду телеграмму, а потом и вас. Иначе будете иметь дело с Завадским, он вам устроит такой акт согласия, до смерти не забудете.
Мурочка вышла на улицу, на углу гостиницы её ждала пролётка, там сидел франтоватого вида мужчина со сломанным набок носом и тонкими усиками.
— Дело сделано, Базиль, — женщина отобрала у него вожжи, хлестнула кобылу.
Пока пролётка бодро ехала по дороге в Пятигорск, она пересказала Базилю свой разговор с Лившицем.
— Этот гад захотел почти половину, — сказала Мурочка.
— Убить его? — Базиль курил, равнодушно глядя по сторонам.
— Нет, но ты должен проследить, чтобы он никак не связался здесь с кем-то ещё, иначе наш план раскроется.
— Ты же не собираешься отдавать ему половину? Может быть, просто заменить ящики и пусть едет куда пожелает?
— Я же тебе сказала, этот дурак хочет, чтобы мы его отвезли, значит, наймет кого-то, чтобы мы его не убили по дороге, а что повезёт, не скажет. Но это не важно, как только груз будет на месте, от Лившица ты избавишься, в суматохе никто не заметит. Пока что разберись с Фёдоровым, он больше не нужен, только мешается, и устрой, чтобы тело не нашли. А уж если найдут, свалим всё на Завадского, вот он удивится.