Артур и Джордж
Шрифт:
– А если ваша жена узнает о вашем вчерашнем проступке?
– Не узнает. Это невозможно.
– Вы не боитесь злых языков, Артур? Прислуга любит посплетничать. Кто-нибудь может черкнуть анонимное письмо. Или газетчики начнут распускать слухи.
– Тогда я подам на них в суд. Или своими руками прибью негодяя, который на такое осмелится.
– Это было бы еще большим безрассудством. Кроме того, анонима убить невозможно.
– Разговор пустой, Хорнунг. Ясно, что себе ты приписываешь гораздо лучшее понимание чести, нежели мне. Если появится вакансия главы семьи, я обязательно рассмотрю твою кандидатуру на эту должность.
– Quis custodiet [6] , Артур? Кто еще скажет главе семьи, что он не прав?
–
Артур любит выражаться предельно четко и тем самым обычно сводит на нет все возражения. Он думает, что так вышло и на этот раз, но Хорнунг все еще мечется по комнате, как бэтсмен по площадке.
6
Quis custodiet ipsos custodes (лат.) – Кто устережет самих сторожей?
– Мне кажется, – отвечает он, – что вы придаете слишком большое значение характеру ваших отношений. Не вижу разницы между платоническими отношениями и какими-либо другими. В чем она заключается?
Артур встает.
– В чем разница? – ревет Артур. Ему плевать, что сестра отдыхает, малыш Оскар спит, а за дверью, возможно, подслушивает горничная. – Разница огромна! Разница между безвинностью и виной – вот что это такое!
– Не соглашусь, Артур. То, что думаете вы, и то, что думает свет, – разные вещи. То, во что верите вы, и то, во что верит свет, – разные вещи. То, что знаете вы, и то, что знает свет, – разные вещи. Честь – это не только намерения, но и поступки.
– Я не позволю читать мне нотации на тему чести, – кричит Артур, – не позволю! Не позволю! В особенности человеку, который сделал героем своего рассказа воришку.
Он срывает со стойки шляпу и нахлобучивает на голову. Что ж, так оно и есть, решает он, именно так. Свет либо на твоей стороне, либо против тебя. По крайней мере, теперь ясно, как делает свое дело ханжа-прокурор.
Вопреки этому неодобрению, а возможно, для того, чтобы доказать его беспочвенность, Артур начинает с большой осторожностью приобщать Джин к светской жизни «Подлесья». Якобы познакомился в Лондоне с милейшим семейством по фамилии Лекки; у них загородный дом в Кроуборо; сын новых знакомых Малькольм Лекки – великолепный парень, у него есть сестра по имени… как там ее зовут?.. И вскоре имя Джин начинает фигурировать в гостевой книге «Подлесья», всегда рядом с именем брата или одного из родителей. Артур не может поклясться, что его нимало не волнуют записи вроде «Малькольм Лекки сообщил, что сегодня, вероятно, заедет вместе с сестрой», но, чтобы не сойти с ума, он должен зачитывать это вслух. И всякий раз, хоть во время многолюдного ланча, хоть на послеобеденном турнире по теннису, он не до конца уверен, что держится естественно. Быть может, он проявляет чрезмерное внимание к Туи – вдруг она что-то заподозрила? Быть может, он слишком сухо и официально встретил Джин – вдруг она обиделась? Но это его трудности. Туи никогда не подает виду, если что-то не так. А Джин – храни ее Господь – ведет себя столь непринужденно и вместе с тем благопристойно, что можно ничего не опасаться. Она не ищет встреч с Артуром наедине, никогда не сует ему в руку любовную записочку. Правда, временами ему кажется, будто она нарочито с ним флиртует. Но по зрелом размышлении он приходит к выводу, что она умышленно ведет себя так, словно они и впрямь едва знакомы. Вероятно, лучший способ убедить жену, что у тебя нет видов на ее мужа, – это флиртовать с ним у нее на глазах. Если это правда, то весьма умно придумано.
А дважды в год им удается вместе выбраться в Мейсонгилл. Они приезжают и уезжают разными поездами, как гости, случайно прибывшие на выходные в один и тот же день. Артур останавливается у матери, а Джин определяют на ночлег к мистеру и миссис Денни, владельцам фермы «Парр-Бэнк». В субботу в Мейсонгилл-хаусе устраивается ужин. В доме Уоллера маменька сидит – и, видимо всегда будет сидеть – во главе стола.
Правда, ситуация теперь не так проста,
Когда матушка приходит в хозяйский дом к ужину, миссис Уоллер туда носу не кажет и скрывается с глаз долой. Если Уоллер желает, чтобы эта дамочка сидела у него во главе стола, так тому и быть, но законная жена, как хозяйка дома, нипочем не признает ее власть. Миссис Уоллер все более истово занимается своими сиамскими кошками и розарием, который планировкой напоминает военный плац или огород. При мимолетной встрече с Артуром она держалась стыдливо и вместе с тем чопорно, всем своим видом показывая, что их шотландские корни еще не повод для близкого знакомства.
Потому-то за ужином их всегда четверо: Уоллер, матушка, Артур и Джин. Подаются и уносятся блюда, в пламени свечей поблескивают бокалы, разговор идет о книгах, и все указывает на то, что Уоллер по-прежнему холост. Время от времени Артур краем глаза видит кошачий силуэт, что крадется вдоль стены и опасливо косится на ботинок Уоллера. Змеевидное туловище маячит в потемках напоминанием о деликатно удалившейся хозяйке. Неужели, черт побери, в каждом брачном союзе есть свои тайны? Неужели в самой сути брака нет ничего простого и понятного?
Так или иначе, Артур давно понял: Уоллера придется терпеть. А поскольку проводить все время с Джин нельзя, он довольствуется партией в гольф с Уоллером. Хозяин Мейсонгилл-хауса, даром что не вышел ростом и выглядит как школяр, играет вполне сносно. Дальность у него, конечно, хромает, зато, надо признать, точностью он превосходит Артура, который по-прежнему частенько мажет. Во владениях Уоллера можно не только поиграть в гольф, но и всласть пострелять: куропаток, тетеревов и грачей. Мужчины также ходят вдвоем на хорьковую охоту. За пять шиллингов приезжает подручный мясника с тремя хорьками и гоняет их все утро, на радость Уоллеру, вспугивая начинку множества пирогов с крольчатиной.
Но если добросовестно отбыть эти повинности, можно заработать себе часы – три часа наедине с Джин. Взяв матушкину повозку, они едут кататься по окрестным деревням, исследуют холмы, вересковые пустоши и неожиданные долины к северу от Инглтона. Хотя Артур всегда приезжает в эти края с тяжелым сердцем – его вечно преследует душок похищения и предательства, – обязанности экскурсовода он выполняет непринужденно и с увлечением. Показывает Джин долину Твисс и водопад Пекка, ущелье Лани и водопад Бизли. Любуется ее бесстрашием на мосту, взмывающем на шестьдесят футов над Тисовым ущельем. Они поднимаются на гору Инглборо, и он невольно думает, какая это отрада для мужчины: иметь рядом с собой молодую, здоровую женщину. Сравнений он избегает, никого не судит, а просто благодарит судьбу, что не нужно делать бесчисленные, утомительные остановки и привалы. На вершине он выступает сначала как археолог, демонстрируя следы бригантской твердыни, а потом как топограф, показывая виды на Моркем, пролив Святого Георга и остров Уайт, а еще дальше к северо-западу – неброские горы Озерного Края и Камберлендские хребты.
Неизбежно возникают ограничения и неловкости. Даже вдали от дома о приличиях забывать нельзя; Артур даже здесь фигура известная, да и матушка занимает определенное положение в местном обществе. Поэтому время от времени требуется выразительный взгляд, чтобы умерить искренность и экспрессию Джин. И хотя Артур более свободен в выражении своей привязанности, он не всегда может чувствовать себя так, как пристало влюбленному – заново рожденному мужчине. Как-то раз едут они через Торнтон, рука Джин лежит на его локте, солнце стоит высоко, впереди – перспектива провести наедине всю вторую половину дня, и вдруг Джин говорит: