Артур Конан Дойл
Шрифт:
Нужны ли комментарии? Нужно ли комментировать поведение человека, который до такой чистоты довел рыцарскую церемонность? Это исчерпывающе характеризует его в тот период жизни. И лучшим подарком в его глазах была огромная серебряная чаша, которую преподнесли ему по подписке за его работу во время бурской войны и за взятый на себя труд по оправданию своих соотечественников. Сверкающая чаша была водружена на стол, и мы теперь по достоинству можем оценить монограмму на ней:
«Артуру Конан Дойлу, который в минуту великой опасности словом и делом служил своей стране».
ГЛАВА XIV
НА ОЩУПЬ:
ВСЕ СОМНЕНИЯ МИРА
Через
Это был монорельс, приводимый в движение электричеством и уравновешиваемый посредством гироскопа. В то время многие верили, что это транспорт будущего; в одном романе Г. Уэллса Англия предстает опоясанной сетью монорельсовых дорог. Конан Дойл, заинтересовавшись этим проектом — как он умел загораться самыми разнообразными, будоражащими воображение авантюрами от ваятельной машины до затерянных сокровищ, — соорудил модель монорельса, вагончики которого были достаточно большими, чтобы вместить маленьких пассажиров.
И те с восторженным гиканьем носились по саду.
Правда, к лету 1906 года Мэри была уже не ребенок и держалась не без достоинства. Четырнадцатилетний Кингсли, теперь обучающийся в Итоне, вырос длинноногим атлетом, как отец.
«Нельзя ли побыстрей, папа? Нельзя ли прибавить скорости?»
«Нельзя. Ты хочешь разбиться?» — запрещал отец, который сам за эти три года — с 1903 по 1906 — несколько раз едва-едва не свернул себе шею.
В конюшне стояли уже два автомобиля — один из них в двадцать л.с. — и еще мотоцикл. Когда он как-то заикнулся, что хотел бы избавиться от лошадей и экипажей, матушке это очень не понравилось. Ей было жаль родовых реликвий, старинной упряжи с фамильными гербами и тому подобного. Но против автомобиля как такового у нее возражений не было. Более того, известно, что, когда старый «Вулзли» столкнулся с двумя телегами, полными репы, матушка как раз восседала на заднем, отделенном от водительского, сиденьи автомобиля.
Лошади понесли, телеги перевернулись, забросав старую леди репой. Сын, выскочив из машины, увидел матушку нисколько не обеспокоенной. Она продолжала работать спицами — неприступная, не снисходящая до вульгарной перебранки, — пока ее сын и фермеры обменивались мнениями друг о друге, да так громко, что это можно было услышать в соседних графствах.
Автомобильные невзгоды валились на него вовсе не из-за неумелого вождения, хотя кое-кто и поговаривал, что всю жизнь он хватался за рычаг переключения скоростей так же, как, скажем, Сандоу-силач выполнял свой борцовский захват. По крайней мере, если вспомнить случай, происшедший зимой 1904 года, похоже, что он брал уроки у этого самого силача.
Они с Иннесом, который навсегда теперь вернулся в Англию и состоял в Штабном колледже, катались на старом «Вулзли». И по сей день никто, даже газетчики, так и не знает толком, что же на самом деле произошло, но только известно, что машина, уже въезжая в Андершо, зацепила столб ворот, а затем покатилась по дороге к дому, выплевывая гравий из-под жестких резиновых шин. Потом она вдруг накренилась, свернула в сторону и стала взбираться по крутому откосу дороги и тут — перевернулась.
Мэри из дома услышала сотрясающий землю удар. Она подбежала к окну в столовой в тот момент, когда перевернутая машина лежала вверх своими красными колесами и одно из них еще вращалось. Иннес вылетел из машины невредимым. Но его брат, сидевший за рулем, оказался под машиной, хотя и в стороне от рулевой колонки. Когда автомобиль опрокинулся, вся сила
Силой мускулатуры он удерживал тяжесть более чем в тонну, пока вопли Холдена не созвали достаточно людей, чтобы приподнять машину. Всклокоченный, но невредимый, встал он, покачиваясь, на ноги и сдвинул на лоб автомобильные очки. «Все в порядке?» — «Да, да, все в порядке!» — проговорил он в ответ Иннесу, прикидывая в уме, сколько времени потребовалось бы, чтобы сломался позвоночник.
Приблизительно в это же время купил он мотоцикл. А три месяца спустя объяснял настырному молодому репортеру из журнала «Мотоцикл», что считает эту машину чрезвычайно простой, несмотря на ничем не объяснимые наклонности (и тут тоже!) переворачиваться на откосах и проделывать сальто-мортале.
«Я не могу покинуть Андершо, — приводил репортер свои слова в интервью, опубликованном 27 февраля 1905 года, — не задав вопроса о моем старинном друге Шерлоке Холмсе.
— М-да! — пробормотал хозяин Андершо.
— Можем ли мы надеяться, — не унимался лирически настроенный репортер, — увидеть, как знаменитый сыщик и преданный Уотсон преследуют преступника, оседлав мотоциклы новейших моделей?
— Нет! — уже теряя самообладание, ответил Конан Дойл. — Во времена Холмса никто даже вообразить себе не мог мотоцикла. К тому же, — заметил он, немного поостыв, — Холмс сейчас углубился в частную жизнь».
«Возвращение Шерлока Холмса» после публикации в «Стрэнде» с октября 1903 года по декабрь 1904-го появилось недавно отдельным изданием у Ньюнеса. Теперь уже Холмс не мог умереть снова, он мог лишь уйти от дел, он был обречен жить вечно. Конан Дойл, написав все 13 рассказов этого цикла в один присест, больше года не вспоминал о знаменитом сыщике. Он погрузился в исследования, необходимые для литературной работы, которая была ему гораздо более по сердцу. Да еще на некоторое время он по уши увяз в политике — национальной и международной.
В августе 1905 года Северная эскадра французского военного флота — с вице-адмиралом Кайаром на флагманском корабле «Массена» — встала на рейде Спитхеда. Это был более чем обычный визит дружбы и рукопожатий. Дипломатически он подчеркивал союз с Англией.
Ибо в беспокойной Европе баланс сил стал меняться. Германия брала за горло Францию в марокканском споре; и, если Франция смиренно не уступит, Германия угрожала войной. Это привело вскоре Великобританию — так же, как и Россию — на сторону Франции. И перед Германией будто захлопнулся железный занавес — она оказалась в союзе только с Австрией.
Немцы неуклонно наращивали свой военный флот. Кайзер в речи, произнесенной в Ревеле, скромно назвал себя Адмиралом Атлантики. Англия ничего не ответила, но в Портсмуте строился первый корабль класса дредноутов с десятью двенадцатидюймовыми пушками на борту.
Дипломаты уже предчувствовали бурю. Это могло кончиться и ничем — сколько уже было разных кризисов. Но, когда в августе 1905 года французский флот посетил Англию, ему был оказан торжественный прием. Офицеров эскадры длинной процессией автомобилей повезли осматривать Лондон. И на вопрос, с кем бы они хотели встретиться, они не задумываясь в один голос заявили: «С Его Величеством королем! И с сэром Джоном Фишером, великим английским адмиралом!» Конечно, но, может быть, они хотят повидать кого-нибудь еще? И, вместо ожидаемых Бальфура или Чемберлена, последовало столь же решительное и единодушное «Сэра Конан Дойла!»