Артуриана
Шрифт:
Позади нее шли юные феи и волшебники. Они пока не могли колдовать так, как могли мы, и все же их было много, и вместе, объединившись, являли они собой силу грозную, остановить которую не могла ни одна армия простых людей. Лишь теперь я поняла, для чего столько лет готовила Ниниана этих юношей и девочек — для сегодняшнего дня.
Я поднялась с земли им навстречу и поклонилась.
— Приветствую тебя, Владычица озера, — произнесла я, а после взяла из слабеющей руки Артура клинок и сделала шаг к Ниниане. — Я возвращаю твой чудесный меч. Возьми его в свои края и погрузи обратно, в водную пучину, чтобы
Кивнув, Ниниана взяла меч из моих рук, крепко сжала его.
— Меч не вернется туда, откуда был взят, — откликнулась она. — Он перейдет моему сыну, сделав того величайшем воином из всех, что знала земля! А пока, позволь поблагодарить тебя, сестра, за победу, что ты даровала нам. Вижу, твоя хитрость сделала свое дело: коварный захватчик, сэр Мордред, мертв, как мертвы и все рыцари Круглого стола. А великий король Артур скоро перейдет в мир иной. И некому нас остановить! Прошу тебя, убьем же короля, а после пойдем в Камелот, освободим королеву и отдадим замуж за моего сына. После чего избавимся от нее.
— Что я слышу? — подал голос Артур, он даже сумел приподняться, гнев придал сил. — Так это правда? Вы хотите сделать Гвиневеру супругой предателя Ланселота?!
— Ненадолго, — улыбнулась Ниниана. — Едва они сочетаются браком и Ланселот получит корону — королева умрет. Моргана займет ее место. Дети мои будут править на всей земле и в потусторонних мирах, и я буду править через них.
— Но король еще жив, — тихо возразила я. — И мы пока не можем делить его корону.
— И это ненадолго, — заливисто рассмеялась Ниниана и ее смех рассыпался по долине Каммлана, как перезвон колокольчиков.
— Никто не знает.
— Что ж, — она пожала плечами. — Ты права. Нужно помочь Артуру и прекратить его мучения. Ведь рана доставляет ему сильную боль!
С этими словами Ниниана сделала несколько шагов и встала над королем, а потом занесла клинок, уперев острие Эскалибура прямо в грудь, туда, где еще билось сердце.
— Что ж, смерть от моего клинка — лучшая смерть, что я мог бы пожелать себе, — мягко улыбнулся Артур, вновь опустившись на землю. — Годы мои велики, жизнь подошла к концу. Давай же, прошу, прекрасная дева, сделай то, зачем пришла сюда. А ты, сестра, помни обо мне. Помни, что я всегда любил тебе и никогда не забывал!
Я тяжело вздохнула. Ниниана взмахнула мечом, клинок устремился к цели.
И вдруг я почувствовала, как рождается в моей крови сила, та, которой не было прежде, — и, наконец-то, это была та великая сила, которую некогда предрекал мне учитель Мерлин. Я поняла тогда, что сильнее, чем сейчас, не буду уже никогда и что сейчас никто не может остановить меня, ни малютки-феи, ни Ниниана, ни сотня таких, как Ниниана, ни даже сама Морриган. Сила плескалась в крови, захлестывала, рвалась из глаз, из рук.
Я подняла ладони, понимая, что сейчас убиваю не только Ниниану, не только ее сообщников, но и будущее. Будущее магии в нашем мире. И свое собственное будущее. Этот пожар не в силах пережить никто и ничто, мощный, небывалый взрыв — а после волшебство уйдет навеки.
Но поток колдовской энергии уже хлынул неудержимо, синим пламенем ударил в мою наставницу, отбросив ее далеко прочь. И тут же
Пламя плясало по долине, словно огромный огнедышащий дракон, готовый сожрать все вокруг, и я знала, что, когда все успокоится, — не останется ничего. Не будет и следа от великой битвы, никогда в будущем люди не найдут и самой долины Каммлана, сожженной дотла, но будут вечно помнить о сражении, что произошло здесь однажды. О сражении людей. Они будут помнить о битве, о печальной кончине короля Артура, павшего от руки собственного сына, но никогда не узнают о поединке великих волшебниц, что случился здесь, о поединке, который навеки уничтожил магию в Альбионе.
Когда огонь стих, я еще долго не могла прийти в себя, не могла опомниться, перед глазами плескалась тьма, а потом увидела, что осталось всего два тела, нетронутых огнем, остальное обратилось в прах, — тело Артура, который был уже в беспамятстве, но все еще жив, и тело моей наставницы, Владычицы озера, Нинианы, возлюбленной Мерлина и приемной матери Ланселота.
Я бросилась к женщине. Ее платье было опалено огнем, я опустилась на колени и взяла ее руку — она была безжизненна, дыхания не слышно. Медленно дотронулась до шеи, туда где обычно бился пульс, потом положила ладонь ей на грудь, прижалась ухом — но нет, да и не была бы я ведьмой, если б не могла отличить живую от мертвой.
Со смертью Нинианы закончилась история древних колдунов Альбиона, служителей старой веры. Я убила свою наставницу и своих воспитанников, я не спасла учителя Мерлина и многих-многих рыцарей Круглого стола.
Примет ли меня сэр Ланселот теперь, если узнает, что это я повинна в смерти той, что заменила ему мать? Я сомневалась. Но знала, что всегда могу создать нужную иллюзию. Опасного врага теперь не было, Ниниана мертва, скоро умрет и Артур. Осталась одна Гвиневера — слабая королева, как ни странно, оказалась последней из выживших, теперь она являла собой хрупкий ключик, открывавший путь к престолу Логреса, и мне следовало собрать те силы, что еще оставались после всплеска, чтобы отправиться за Ланселотом, привести рыцаря к его возлюбленной и позволить им вступить брак, о котором мечтали они столь долго. А потом — Гвиневере можно дать одно из моих зелий, после которого она никогда не проснется.
Я поднялась, вернулась назад и подобрала Эскалибур. Если сейчас пойду я за Ланселотом, то не помешает и вернуть меч на его законное место — на дно озера. Или же следует поступить так, как сказала Ниниана: отдать меч ее сыну, моему будущему мужу и правителю Камелота?
Артур открыл глаза. Его затуманенный взгляд встретился со моим, и дрогнуло мое сердце, что-то перевернулось в душе, поняла я, что не хочу больше надеть корону на голову, мне не нужна смерть Гвиневеры и любовь Ланселота. Мне ничего не нужно теперь, кроме одного — исправить то, что я натворила. Со смертью Нинианы разрушился морок, который навела на меня злая волшебница, сознание вновь стало ясным, и слезы побежали из моих глаз.