Асанардаль
Шрифт:
Сана испытывающе посмотрела на мать.
– Сана, здесь чужая страна, много туристов, мигрантов, живущих по своим законам. Я не хочу, чтобы тебя расчленили и распихали по чемоданам.
– Я не уйду далеко. Не буду ни с кем разговаривать, – сказала Сана и ушла.
Мила тяжело вздохнула. Дочь никогда не страдала юношеским максимализмом. Почему же Сана не может понять, что иногда, если того требуют обстоятельства, нужно подстраиваться под людей? Впрочем, у поколения нулевых нет такого понятия – «подстраиваться».
Ещё бы, оно, новое поколение, выросло в атмосфере балования. Во многих семьях один ребёнок, поздний и долгожданный.
Саночку обожали все – и Мила, и её муж, и родители Милы.
«Какое там – «прогибаться», когда ты центр вселенной», – подумала Мила.
За дочь она не волновалась. Сана формирует вокруг себя сферу из вакуума. Не подпускает к себе людей. От мужчин так и вовсе прячет глаза. Её и не замечают. Красть у Саны нечего, купальник она с собой не взяла. Значит, не полезет в море и не утонет.
Размышления Милы прервало деликатное покашливание Поля. Мила спохватилась – она сидела на террасе.
Сердце забилось. Мила расправила на ногах складки шифонового сарафана. Она знала, какие из своих достоинств подчёркивать. Люси полновата, и у неё широкие ноги. Что ж, сарафан отлично подчёркивает ноги Милы, особенно точёные щиколотки, и её тонкую талию.
Люси знала биографию Милы. Знала, что Мила развелась пять лет назад. Не могла не знать.
Зачем же она пригласила в свой дом, к своему мужу эффектную женщину?
Возможно, ответ в том, что Люси высокого мнения о творчестве Милы. «Она считает меня хорошим человеком. Наверняка она нарисовала в воображении мой идеализированный портрет. Люси не думает, что такая писательница, как Мила Морияди, способна на подлость. Я не буду уводить у неё мужа», – решила Мила.
Но Поль ей нравился, и Мила ничего не могла с собой поделать.
– Куда это направилась ваша дочь? – спросил Поль, присаживаясь на шезлонг рядом с Милой.
– Ушла гулять в город.
– О. Ей у нас нравится?
– Сана в восторге.
– У вашей дочери красивое имя. Вы его придумали?
– Да, – потупилась Мила.
– Вот что значит писательское воображение.
На щеках Милы выступил румянец.
– Вы часто бываете за границей?
– К сожалению, не часто. А вы?
– Я родился в Тичино. Учился в Швейцарии, потом перебрался в Италию. Вот и вся моя заграница.
– Какой вы счастливый! Провести детство в Швейцарии!..
– Детство как детство. Конечно, хорошее было время, но потом пришлось идти работать. Приходишь вечером, а душ принять нельзя. Помешаешь соседям.
Мила не сразу нашлась, что ответить. Человек, живший в Швейцарии, сетует на какие–то глупые мелочи.
– А я всегда мечтала побывать на горнолыжных курортах
– Возили, – кивнул Поль, – я так и не полюбил лыжный спорт. Горы, горы… Они всюду преследуют меня.
– Вы не любите горы?
– Пожалуй, не люблю, – с некоторым удивлением ответил Поль, – хотя, нет. На меня произвели впечатление белые скалы в Па-де-Ко. Есть в них нечто сказочное и космическое. Такого я больше нигде не встречал.
– Па-де-Ко, Этрета! Я тоже была там! – радостно воскликнула Мила.
– В самом деле? – вежливо изумился Поль.
Мила вспыхнула. Раскрученная туристическая достопримечательность, кто там не был…
– Я много путешествовала по Нормандии, а к Известняковому побережью меня привлекла картина Моне.
– Вы поклонница Моне?
– О да. У меня в комнате висят репродукции его картин «Камилла в японском кимоно» и «Камилла на смертном одре». Утром, после пробуждения, я всегда несколько минут смотрю на них. Они вселяют радость к жизни и не дают погрязнуть в иллюзиях.
– Так вам понравились скалы на Известняковом побережье?
– Конечно! – рассмеялась Мила, – ведь они фигурируют в моём романе. Они такие персонажи романа, как и люди.
– Я прочитал ваш роман за одну ночь.
– Это лучший комплимент для писателя, – зарделась Мила.
– Позвольте узнать, не белые ли скалы натолкнули вас на написание романа? Или нечто иное? – Поль внимательно посмотрел на Милу.
– И скалы тоже. Но, видите ли, Поль, я родилась и выросла среди холодных людей. Однажды мама дала мне почитать дневник моей прабабушки…
Если смотреть на мир с виллы Стаффидов, то кажется, что больше домов на горе нет. «Ночная фиалка» парит в небе, а город стыдливо жмётся к подошве горы.
С набережной Сана видела, что на скалах вольготно раскинулся целый город.
«Ночной фиалке» место в каменном городе, свидетеле грандиозных осад и кровавых драм, старом и мрачном. Не в таком живом месте, как Монте-Арджентарио.
Ноги принесли Сану на уже знакомую улочку. Сана заметила на домах налёт времени, вспомнила архитектуру Венеции, Парижа и почему-то Киото. С этими городами Сана была знакома из интернет–дневников блоггеров.
В дверях дома стоял Зачари. Он курил сигару. Его поза была развязна.
– Привет, – сказал Зачари.
– Привет, – без колебаний произнесла Сана.
– Как насчёт поужинать сегодня вечером?
– Не знаю. Если мама отпустит.
– Так ты у нас маменькина дочка?
– Вроде того.
– Тогда давай сходим в бар. Прямо сейчас, – не растерялся Зачари.
– Давай.
Зачари отлепился от двери.
– Нам туда.
Сана кивнула.
– Как тебя зовут, сиамская кошка?