Асгард Возрождённый
Шрифт:
– Я уйду последним, Ульвейн. Сразу после вас с Аррисом. Вы всё поняли, всё запомнили?
– Повелителю Ракоту нет нужды задавать подобные вопросы, – холодновато поклонился Ульвейн. Владыка Мрака напоказ фыркнул.
– Оставьте эти штуки, любезные друзья-эльфы. Мой брат Хедин доверял вам больше всех – и сейчас именно вам исполнять его волю. Там, куда вы отправляетесь, большая рать только помешает. Итак, Аррис, вы?…
– Пробираемся вдоль пуповины, пока хватает сил. В драки не ввязываемся, остаёмся как можно менее заметными. И так, пока не достигнем истока. Ну, или устья,
– Именно! – громыхнул Ракот. – Не ввязываясь в драки, отступая, если надо, но узнать, куда ведёт эта дрянь.
– Не сомневайтесь, повелитель, – если в силах наших, в силах учеников великого Аэтероса, пробиться туда – мы пробьёмся, – посулил Ульвейн.
– Нет, – тяжело взглянул Ракот. – Не «если в силах наших». Вы пробьётесь, и никаких «но»! Я верю, вы сможете.
Эльфы промолчали.
– Я открою вам туда дорогу. – Владыка Тьмы протянул левую руку над Источником. Вода забурлила сильнее, пузыри лопались во множестве, над каменной чашей заклубился пар.
– Источник чувствует вас, повелитель, – вполголоса заметил Аррис.
– Нет, – бросил Ракот, не поворачивая головы. – Источник просто болен.
Эльфы разом подняли брови – одинаковым движением.
– Источник болен, – громче повторил Ракот. – Равновесие его утрачено.
– Из-за чёрной пуповины, повелитель?
– Не только, Аррис, – покачал головой названый брат Хедина. – Однако она одна… не смогла бы, наверное… нет, не могу сказать. Всеведением у нас может похвастаться один лишь Орлангур. Я только чувствую – равновесие ушло. Надеюсь лишь, не навсегда…
– Повелитель, но разве нельзя просто разрубить эту дрянь? – осторожно осведомился Ульвейн. – Я понимаю, очень важно узнать, что там творится, на том конце. Но, если Источник в такой опасности… Можно ли ещё ждать?
Ракот мрачно покачал головой.
– Она высасывает силу из Источника, это да. Но если разрубить… приходилось ли тебе видеть, как вода прорывает дамбу, если всего лишь чуть-чуть приоткрыть ей путь?
– Если дамба прочна, вода не причинит ей ущерба, повелитель.
– Именно, Ульвейн. Если дамба прочна. А я даже не могу сказать, есть ли она вообще. Нет, рубить мы ничего не будем, во всяком случае пока. Вы готовы? – оборвал он разговор.
– Да, повелитель.
Эльфы стояли рядом, завернувшись в плащи, с пухлыми заплечными мешками и непременными луками. Они были готовы – как только могут быть готовы ученики великого Хедина, Аэтероса. Ракот смотрел на них молча, тёмные глаза оставались непроницаемы.
– Повелитель?..
– Я не знаю, что ждёт вас там, в глубине, Аррис. Но помните – вы обязаны вернуться. Просто вернуться.
– Мы вернёмся, повелитель.
Ракот вновь помолчал.
– Я открываю проход, – резко, почти грубо бросил он. – Как только прореха закроется – вы будете сами по себе. Кристаллы – только на самый крайний случай. Если… – он помолчал, – если станет ясно, что вернуться вы уже не сможете.
– Мы понимаем, повелитель. – Эльфы оставались спокойны.
– Тогда – в путь, и да поможет вам мать-Темнота.
У Нового Бога вырвалось его старое-престарое присловье, ещё тех времён, когда его звали просто Ракотом Восставшим.
Сильвия Нагваль с прежним упорством пробивалась сквозь неподатливую, вязкую, сделавшуюся незнакомой,
Откуда здесь взялся Хаос, как проник в Упорядоченное – она сейчас не задумывалась. Жуткий голос, множественный в единстве и единый во множестве, «следи на ними, наша верная», молчал; но Сильвия не сомневалась – за ней продолжали наблюдать.
Дорога тем временем становилась почти непроходима. Привычные чары пути перестали работать; Сильвия могла лишь следовать не успевшей закрыться тропой, где прошли Райна и её странный отряд.
Исходное любопытство сменилось неотвязчивой страстью. Неотвязчивой до болезненности, до полного забвения всего остального.
Она побывала в самом эпицентре небывалого шторма, едва не стёршего весь Эвиал. Она видела схватку иномировых сил в небесах над островом, где в неведомую глубину уходили ступени-этажи перевёрнутой пирамиды, и волей-неволей научилась чувствовать те самые «точки перелома», где противоборствующие в Упорядоченном силы сходились лицом к лицу, отбросив привычную для них борьбу посредством человекоорудий.
Её влекло жадное, алчное, неутолимое любопытство, осознание, что именно в такие переломные моменты простые смертные, подобные ей самой, могут оказаться заброшены очень и очень высоко, напрочь разрушая все и всяческие иерархии. Несмотря на опасности. Несмотря на ясное понимание, что силы, неизмеримо превосходящие её собственные, совершенно очевидно глядят на неё как на ничтожную пылинку, тавлейную фигурку, что они, если надо, смахнут с игровой доски не глядя, – Сильвия не могла остановиться и повернуть. Ведь, казалось бы, Долина Магов обещала многое, очень многое, правда, за невесть какое время. А сейчас…
Да, это по ней – пан или пропал. Несколько раз она оказывалась на краю гибели, однако всякий раз кривая вывозила. В жизни Сильвии Нагваль, обычной человеческой девушки-подростка из Мельина, чародейки по рождению, получившей дар от своих родителей, прошло не так уж много месяцев – а посмотрите, куда она поднялась!
Последняя из Красного Арка ощущала себя могущественнее собственного деда, которого так боялась ещё совсем недавно. Да, уж теперь-то она бы не позволила себя пороть.
Конечно, едва ли Наллике из Храма Океанов так понравилось бы то, чем она сейчас занялась; Сильвия сама удивилась ощущению неловкости от нахлынувших вдруг воспоминаний.
Хранительница маленького храма в самом сердце морей Эвиала помогла Сильвии, хоть и заботясь о сохранности и безопасности собственного мира, однако помогла, ничего не попросив взамен. Вернее, не попросив ничего, чего Сильвия не сделала бы и по собственной воле.
Сама же она понимала, что никогда бы не забралась так глубоко в изнанку Упорядоченного, если бы не отряд Райны. Он действительно открывал ей путь; но даже просто следовать пробитой другими тропой становилось всё труднее.
Здесь властвовал Хаос, как бы удивительно это ни звучало. Тьма, и огненные протуберанцы, и дорога, завивающаяся винтом; Сильвии казалось – она протискивается сквозь бесчисленные невидимые щели в прозрачных скалах, протискивается, оставляя на острых краях обрывки собственной кожи. Иллюзия, конечно; но боль была настоящей.