Асмодей
Шрифт:
– Принеси иглу, шелковую нить, мед и вино, – проговорила гостья. – И пошевеливайся.
В негодовании своем демоница так и застыла на месте, вопросительно глядя на Асмодея, который лишь кивнул в ответ, негласно соглашаясь с каждым словом красавицы. Дэлеб от злости и отчаяния даже закусила до крови губу. Столько ненависти и сил она потратила на то, чтобы изжить Аврору, но не успела воительница вздохнуть свободно, празднуя победу, как на горизонте замаячила новая опасность. Куда сильнее и куда прекрасней.
– Как будет угодно, – сквозь зубы процедила она, скрываясь за массивной дверью.
– Раны нужно омыть.
Надо –
– Поставь на стол и уходи, – ровным голосом произнесла Барбело, когда Дэлеб появилась в проходе с серебряным подносом в руках. – Сейчас зрелище будет не для твоих глаз.
– Да как ты… – вспыхнула демоница. Подобного непочтения к ней еще никогда не проявляли равные ей по чину.
– Дэлеб, – понимающе, почти сочувственно, начал Асмодей. – Ступай, наша гостья скоро уйдет. – Меньше всего демону сейчас хотелось быть щитом, находящимся между ревнивыми фуриями. А потому он, по мере оставшихся у него сил, пытался сгладить ситуацию. Только драки ему здесь не хватало. Хотя в любое другое время это бы его сильно позабавило. – Барбело, в моем доме тебе стоит проявлять большее почтение.
– Сколько веков прошло, а ее по-прежнему ослепляет эта безнадежная страсть, – надменно фыркнула демоница, когда соперница, хлопнув дверью, покинула покои. – Почему ты не укажешь ей на ее место?
– Наверное, по той же причине, по которой я не указываю это место тебе, – вылезая из купели, проговорил он, усаживаясь на кресло подле стола. Женщина хотела было возразить, но здравый смысл призывал к терпению. Слишком большая пропасть их разделяла, слишком много было предательства, ненависти и интриг. И по пути примирения идти придется слишком долго. Вылив в котелок бутыль вина, демоница поставила его на открытый огонь, вооружившись иглой.
– Асмодей, наш союз мог бы принести немалую выгоду каждому из нас, – наблюдая за реакцией демона, проговорила она, но он хранил тягостное молчание, то ли погрузившись в свои мысли, то ли не желая отвечать. Лишь выхватил со стола открытую бутыль, припав к ней губами с таким неистовством, с каким мужчина целует желанную женщину.
Пойло, хоть было крепким и пахло резко, имело насыщенный букет. К счастью для себя, демон не пьянел, поэтому мог пить любой забористый напиток литрами. В отличие от людей неумеренность не причиняла ему никакого вреда: не портилась фигура, не обнаруживались под глазами синяки, тошнота к горлу не подступала, нос не краснел, и не обвисало брюхо. Да и мысли не затягивала угарная поволока. Так что у вечного проклятия тоже была своя приятная сторона. Пожалуй, лишь настойка собственной кухарки могла свалить его с ног, но и это случалось не часто.
– Нет никакого союза, Барбело, – произнес он, едва не вскрикнув от боли, когда горячее вино тонкой струйкой потекло на рану. Пропустив меж тонких пальчиков шелковую нить, демоница принялась за работу. – Вчерашняя ночь лишь подтвердила это.
– Когда-то давно, – томным, завораживающим голосом, которым объясняются в любви или предлагают испить яд,
– Не нужно философии, – проговорил он, – я прекрасно помню о том, что я говорил и когда.
– Тогда что изменилось с тех пор?
Хотел бы Асмодей знать ответ на этот вопрос. Разум лихорадочно пытался найти момент, когда для него оборвалась нить этих лицемерных суждений, когда изменился окружающий его мир, заставив по-новому взглянуть на собственное существование, но осознание того, что мир не изменился, оказалось горше кислого вина, которым он пытался залить собственные мысли. Выходит, изменился он сам, пусть и не кардинально, но все же.
После пережитого за последние дни, после предательств и лжи, которых он в избытке хлебнул из чаши разочарования, все его существо наполнило отвращение к собственным собратьям, порочным даже для Ада.
– Должно быть, я просто устал от того, что меня окружают изменники и лицемеры, – глядя в пустоту, произнес демон.
– Очень глупо. Неужели ты хотел отыскать в Аду верность или самоотверженность? Не ожидала от тебя такой… наивности, – с нажимом на последнее слово бросила Барбело. – Нас вместе держит взаимная выгода и страх перед Люцифером. Пожалуй, его можно назвать тем клеем, который делает это место целостным. Но как только чаша весов склонится…
– Демоны переметнутся на сторону того, на чьей стороне будет сила, – перебив демоницу, закончил Асмодей.
– Именно. И мы будем бояться кого-то другого, а Люцифер станет лишь частью истории и займет почетное место на фресках в собственном замке.
– И кто же придет на его место? – лукаво сверкнув глазами, поинтересовался он. На миг рука Барбело застыла в нерешительности, будто столкнулась с какой-то неведомой преградой, но потом она продолжила свою работу.
– Я не знаю, но почва уже горит у нас под ногами. Он близко, возможно даже ближе, чем мы ожидали. Скоро придется выбирать сторону.
– Боюсь, что у меня этого выбора нет, – фыркнул Асмодей. – Я постоянен не только в своей ненависти, впрочем, как и в остальном.
– Даже после сегодняшних событий? – удивленно подняв брови, шепнула она, склонившись к его уху.
– Особенно после сегодняшних событий!
– Но почему? Даже слепцу понятно, что этот бунт против Люцифера, его власть зиждется лишь на памяти о былом величии. Реформы, проведенные в нашей обители, сыскали больше врагов, чем союзников, даже в рядах рыцарей поселилось недовольство. Так скажи мне, Асмодей, много ли почета в том, чтобы принять сторону проигравшего? Не лучше ли сдаться и разделить власть с победителем? Я думаю, тебе не хуже меня известно, что корни этой смуты произрастают из верховного совета, от одного из вас. Найди его, смири свою гордость и признай его главенство. Ты сильный союзник, а новая власть хрупка, кем бы он ни оказался, но ему понадобится твоя помощь. Сейчас Люцифер слаб, как никогда. В разгар смуты он покинул свое королевство, породив еще большее недовольство. Так почему ты хочешь пойти на дно вместе с трухлявым суденышком, если тебе приготовлена каюта в новом флагмане, который в любой момент поднимет паруса.