Аспект белее смерти

Корнев Павел Николаевич

Так и так не успел бы за порог юркнуть, Баламут — шустрый. И сильный. Ударом быка, может, и не зашибёт, а кого-то вроде меня — запросто.

— Бажен поговорить хочет, — пояснил Кудрявый, двинувшись к двери. — Идём!

Что за мной послал Бажен, сразу понятно было, вот я и решил хоть сколько-нибудь прояснить ситуацию.

— Из-за «трёх листков», что ли? — спросил и сразу напомнил: — Так условились же, что сегодня сам приду!

— Ничего не знаю, — мотнул головой Кудрявый.

— Двигай уже! — буркнул Баламут. —

Не стой столбом!

Ну я и не стал. Что Кудрявый, что Баламут глядели на меня безо всякой злости и рук не распускали, а проштрафься всерьёз, непременно бы по шее накостыляли, как у нас заведено. Пинками бы к «Золотой рыбке» погнали. А тут — ничего такого, хоть с утра пораньше шастать по болоту им точно радости мало.

Не иначе Лука не рискнул самостоятельно сбывать дурман и сдал добычу Бажену, а тот в силу известной въедливости решил самолично во всём разобраться. Плохо, конечно, что одинаково врать не сговорились, да, может, врать ещё и не придётся.

Сразу за сараями повстречался Сыч. Баламут показал ему кулак, босяк кивнул.

Смысл этой пантомимы остался для меня загадкой, но я не стал забивать себе голову всякой ерундой и взялся мысленно готовиться к разговору с Баженом. Шёл и прикидывал, как стану оправдываться, что не рассказал о грядущей вылазке в Яму. Пусть это Лука должен был сделать, но и с меня запросто спросить могут. А не хотелось бы.

Кабак был ещё закрыт, мы зашли через чёрный ход и поднялись на второй этаж. Там встретил Волче, и вот уже он глянул так, что до самых кишок проняло. Но бить не стали и тогда. Громила приоткрыл дверь и коротко доложил:

— Серого привели!

— Давай его сюда! — отозвались изнутри, и Волче без церемоний запихнул меня в кабинет.

Как раз в этот самый момент Бажен спросил:

— Значит, я должен выдать полсотни фунтов первосортного заморского дурмана и трёх босяков?

Стоявший посреди комнаты Псарь глумливых интонаций будто не заметил и спокойно подтвердил:

— Да!

Замершая у его ног ищейка вмиг развернулась и оскалила пасть. Шкуру псины расчертило несколько воспалённых рубцов, а одну из передних лап она держала на весу, но выглядела всё так же внушительно, поэтому в руке сидевшего на подоконнике Пламена незамедлительно заискрился серебристо-голубоватый сгусток чар.

— Фу! — шикнул охотник на воров, оглянулся и осклабился. — Да! Это один из той троицы!

Бажен вздохнул и небрежно бросил:

— Убирайся, легавый!

Псарь его будто не услышал.

— Сроку у тебя до полудня! — заявил он и пригрозил: — После я пойду к Барону!

— Убирайся! — всё с той же брезгливой ленцой повторил Бажен и махнул рукой. — Давай! Проваливай! И шавку свою забери!

— До полудня! — повторил Псарь и двинулся на выход.

Я спешно отступил в сторону и даже вжался в стену, желая оказаться как можно дальше от поскакавшего за хозяином на трёх лапах пса. Да

и от самого хозяина — тоже.

— Эк его припекло-то! — усмехнулся Бажен в спину охотнику на воров, но стоило только закрыться двери, мигом бросил лыбиться и скомандовал: — Волче, бери парней и дуй в Яму. Разузнай в подробностях, что именно у них ночью стряслось!

Громила кивнул и покинул комнату, тогда последовала новая команда:

— Пламен!

Я уже отлип от стены, поэтому, когда неведомая сила вдруг швырнула обратно, пребольно шибанулся затылком о доски. Аж искры из глаз посыпались. Охнул, зашипел сквозь стиснутые зубы, постарался перебороть непонятное давление и — не смог.

Пламен встал напротив и добродушно улыбнулся. Его глаза выцвели и стали блекло-голубыми. На грудь мне словно незримая ладонь легла, разом выдавила из лёгких почти весь воздух и вдохнуть уже не дала.

— Да-да! Помолчи-ка пока! — заявил Бажен, выбираясь из-за стола. — И прошу, избавь меня от вранья! Я уже знаю, что ты, Лука, Хват, Рыжуля и ещё какие-то Мелкая и Плакса сегодня в Гнилом доме не ночевали. Не ночевали ведь?

Я попытался издать хоть какой-то звук, но тщетно. Нематериальное давление и не думало ослабевать, более того — прижавшая меня к стене сила начала будто бы в такт чужому дыханию подрагивать, припечатывая к доскам всё плотнее и плотнее.

— Молчание — знак согласия! — пошутил Бажен, встал рядом с адептом и многозначительно хрустнул костяшками пальцев. — Итак, в Гнилом доме вы не ночевали и наведались в Яму… Не пучь так глаза, легавый обо всём рассказал!

Воздуха катастрофически не хватало, и я стал понемногу проваливаться в забытьё, но замелькали перед глазами не серые точки, а бледно-голубые крапинки. Ещё и в носу засвербело, как бывает, когда ветер начинает гнать по улице пыль.

Магия! Так проявилась чужая магия!

— В общем-то, я знаю почти всё, — продолжил вещать Бажен. — Не могу только взять в толк, каким дерьмом у вас головы набиты, если вы на такую глупость несусветную подписались! — Он шумно выдохнул и скомандовал: — Пламен!

Давление самую малость ослабло, и я задышал часто-часто, мелко-мелко. Кое-как совладал с дурнотой.

— Отвечай! — рявкнул главарь, невозмутимость которого оказалась насквозь показной.

— Из-за денег… — едва слышно выдавил я из себя, но меня поняли и так.

— Деньги? — прошипел Бажен. — Пламен, ты слышал? Эти придурки украли полсотни фунтов первосортного заморского дурмана ради денег!

Он подступил и врезал мне под дых, после заходил туда-сюда по кабинету.

— Придурки! Царь небесный, какие же безмозглые придурки!

Приказа усилить нажим он Пламену не отдал, и я продолжил мелко-мелко дышать, а заодно потянул в себя небесную силу.

Вдох. Ничего. Вдох. Ничего. Да вдох же! Вдох! И вновь втягиваю в себя один лишь только воздух!