Ассасин Его Святейшества
Шрифт:
Павел с полминуты помолчал.
– Ну а если, скажем, имена тех обидчиков будут установлены, что тогда? – спросил он негромко.
– Этого пока не решено. Я здесь лишь затем, чтобы потихоньку собрать сведения. Ты поможешь мне в этом?
Последовала еще одна пауза, после чего мой старый друг с саркастичной усмешкой произнес:
– Конечно, я помогу тебе, Зигвульф… Безделье стало мне понемногу наскучивать. А в книге пословиц есть одно весьма мудрое изречение: «У Господа для его промысла припасено все, даже зло на черный день».
Он неторопливо поднялся:
– Но
За копченой рыбой с соусом из фенхеля, а также хлебом и фруктами я поведал Павлу о том, что мне рассказал Альбин, и о своем посещении церкви Святых Стефания и Сильвестра.
– Я рассчитывал осмотреть ту церковь изнутри. Мне думается, что налетчики могли вначале затащить Папу туда, пока не показалась стража.
– То здание было некогда храмом Непобедимого Солнца, – рассказал хозяин дома, ловко отделяя от костей мясо сардинки. – А теперь это обитель Бога и монастырь, которым управляют приехавшие из Константинополя греки.
– А не могло ли у греков быть каких-то своих счетов со Львом, которые они вознамерились свести? Ведь та расправа по своей пылкости вполне в их духе, – заметил я.
– Ты имеешь в виду то, что они попытались выколоть ему глаза и отрезать язык?
– Да. Ведь так, кажется, заведено у греков Византии, когда они желают низложить неугодного им императора?
Признаться, я размышлял над этим во время своего неблизкого пути из Падерборна.
Бывший номенклатор возложил очищенную от костей рыбу на ломоть хлеба.
– Помнится, именно такой каре подвергла своего сына Константина императрица Ирина, чтобы захватить себе всю полноту власти. Ослепила его и заточила в монастырь.
Он откусил от хлеба с рыбой и, пожевав, продолжил:
– Однако есть существенная разница: язык Константину греки не отрезали. Ослепить его ослепили, но горящими угольями, а не острием ножа. – Он издал степенную отрыжку. – И свое дело они сделали успешно. Константин у них на этом свете не задержался: ушел в считаные дни.
Я понял, куда клонит собеседник, и сказал:
– Стало быть, тебе не верится, что Папе Льву в его заточении явился ангел и восстановил ему речь и зрение?
– Возможно, это было некоторым домыслом со стороны Папы и его приближенных. А что, рассказ чудесный! И привносит ореол святости в дурно пахнущую, в общем-то, историю. – Павел промокнул рот льняной салфеткой. – На мой взгляд, версия об участии в нападении греков несколько надуманна. Из того, что рассказал тебе Альбин, следует, что нападавшие на Папу были просто наймитами из трущоб. При желании их, в общем-то, можно выследить.
– У тебя есть среди таких людей связи?
В моем голосе сквозило удивление вперемешку с надеждой.
– Разумеется, не прямые, – ответил бывший сановник уклончиво. – Ты, вероятно, припоминаешь, что в бытность мою номенклатором я, помимо прочего, занимался возвращением реликвий раннехристианских мучеников. А это подразумевало выход на целый ряд посредников, имеющих дело с запретным
Павел жестом подозвал слугу, чтобы тот убрал со стола посуду.
– Возвращайся сюда дня через три, друг мой. Быть может, к той поре у меня будет чем с тобой поделиться.
Когда мы поднимались из-за стола, я поблагодарил его за помощь и гостеприимство.
Бывший номенклатор лишь отмахнулся:
– Друг мой Зигвульф, этим городом заправляют три группировки – знать, купцы и духовенство. Из них самая пронырливая действует в кулуарах Латерана. Если выяснится, что кто-нибудь из тех негодяев, что участвовали в нападении, окажется замешан и в попытке выселить меня из этой уютной резиденции, то я буду щедро вознагражден. Вернее сказать, отмщен.
– Даже если Арн и прочие члены королевского совета ничего против них не предпримут?
Павел снисходительно усмехнулся:
– Приведу еще одно изречение: «Дом праведника стоит и тогда, когда неправедные рушатся».
Глава 4
Три дня прошли ни шатко ни валко. Когда я возвратился на виллу Павла Номенклатора, тот ждал меня в компании смуглокожего человека среднего роста, чьи мелкокурчавые волосы по бокам были обриты: посередине его головы пролегал лишь гребень шириной в пятерню. От этого вид у него был варварски устрашающим. А еще у него была широченная шея – я таких, право, и не видывал. Могучая, она начиналась сразу под ушами, шла вниз и плавно переходила в широченные покатые плечи. Свободная внапуск туника не скрывала объемистой, как бочка, груди.
– Зигвульф, – с ходу начал хозяин дома, – я бы хотел познакомить тебя с Теодором. В прошлом он бывал мне весьма полезен в тех случаях, когда приходилось иметь дело с особенно несговорчивыми согражданами.
Я учтиво кивнул новому знакомому. Он поглядел на меня совершенно бесстрастно. Глаза у него были темно-карими, почти черными.
– Теодор живет в квартале близ Марсова поля. Он говорит, что в конце апреля одна из тамошних уличных банд направо-налево сорила деньгами. По его подозрению, этим выродкам было заплачено за какую-то прибыльную, а значит, важную работу.
– По времени это определенно совпадает с нападением на Папу Льва, – кивнул я.
– Теодор знает, где можно разыскать одного из главных заводил того отребья. Звать этого мерзавца Гавино.
Я снова вскользь глянул на смуглого здоровяка. Он до сих пор не шевельнул ни мускулом, а на меня смотрел пристально-немигающим взором, под которым делалось неуютно.
– Этот Гавино что, представляет для нас некий интерес? – осведомился я у Павла.
– Думаю, да. – Мой друг запустил руку за пазуху своей ризы и вынул оттуда какую-то плоскую металлическую вещицу, дюйма три в длину и два в ширину. – Вот это Гавино принес одному из дельцов, промышляющих краденными из захоронений ценностями.