Ассасин
Шрифт:
Но Ричард, опасаясь новой засады, приказал остановить свое войско. И опять герцог Бургундский, раненый и истекающий кровью, принялся настаивать на преследовании, кричал, что сейчас их час, что они в таком состоянии способны гнать проклятых язычников султана до самого Иерусалима. Но Ричард был осторожен. У него в Палестине только это войско, а у Саладина – его земли, его эмиры, его последователи, и если будет еще одна атака… если их заманят в ловушку…
Только позже Ричард узнал, что Саладин уехал, уводя за собой остатки войска, оставив раненых и убитых, умчался, ибо такое поражение он потерпел впервые.
Поле боя осталось за крестоносцами. Вокруг лежали умирающие кони и раненые
– Знамя – в центр!
Огромный шест, на котором развевалось алое знамя с большим крестом, взмыл в небо, полотнище наполнилось ветром, заполоскалось. Это вмиг воодушевило крестоносцев. Тысячи людей вдруг радостно закричали, воздели руки к небу. Они рыдали и молились. О, наконец-то Хаттин отомщен! Они превозмогли в бою самого непобедимого Саладина!
Мартин тоже кричал вместе со всеми. Забывшись, он даже не чувствовал, как соленые слезы жгут сквозь пот и пыль глаза, он улыбался и вопил, ликовал и размахивал сорванным с головы шлемом. И видел, как люди вокруг обнимаются, смеются, плачут. Видел, как радостный Ричард, спрыгнув с коня, обнял первого, кто оказался рядом, – Леопольда Австрийского, которого ранее так унизил в Акре. И Бабенберг тоже сжимал короля в могучих объятиях.
Тамплиеры обнимались с госпитальерами, пулены радостно хлопали по плечам сражавшихся вместе с ними мусульман-туркополов, король Гвидо заключил в объятия Конрада, и последний даже не пенял Лузиньяну, что тот почти не участвовал в сражении: лошадь Иерусалимского короля споткнулась еще в начале атаки, а сам Гвидо потерял от удара о землю сознание и очнулся уже, когда крестоносцы потеснили мамлюков султана. Даже с Мартином Фиц-Годфри Конрад обнялся, не поминая, как этот рыцарь сегодня оглушил его ударом по шлему.
– Вторая атака была ваша, Фиц-Годфри! – весело сказал Конрад. – Если бы вы так быстро не сообразили, в чем дело, то… О, клянусь Пречистой Девой, я непременно сообщу об этом королю Ричарду!
Сам же Ричард, воздев руку с мечом, гарцевал на своем белоснежном, но до самых копыт обрызганном кровью врагов Фейвеле перед ликующим воинством и радостно улыбался, когда они скандировали его имя:
– Ри-чард! Ри-чард! Ри-чард!
– Это ваша победа! – кричал им в ответ король. – Это вы смогли победить!
Но его голос тонул в их восторженных воплях. Казалось, и люди, и земля, и небо ликуют при звуках его имени: Ричард, Ричард!
Мартин тоже кричал вместе со всеми и был так счастлив, как не бывал уже давно.
Глава 6
Позже стало известно, что на равнине под Арсуфом сарацины потеряли более семи тысяч воинов. А крестоносцы… немногим более ста человек. Это казалось настоящим чудом Господним.
Из предводителей христиан в сражении погиб Жак д’Авен. Этот ветеран крестового похода, пьяница и весельчак, пал еще в первом сражении, кинувшись преследовать отступавших сарацин, сделав как раз то, от чего так стремился удержать своих людей Ричард. Но Жак был слишком горяч, он вошел в раж, и в итоге сарацины окружили его в зарослях леса, выбили оружие и подняли отчаянного крестоносца на копья. Свидетели этого слышали, как он кричал: «Ричард, отомсти за меня!» А еще поговаривали, что находившийся неподалеку епископ Бове испугался и даже не попытался помочь отважному д’Авену, а после боя надолго удалился в свой походный шатер, где молился и каялся…
Но все равно такая сокрушительная победа со столь незначительными потерями среди христиан воодушевила
Король, преклонив колено над завернутыми в саваны телами крестоносцев, молитвенно сложил руки и произнес:
– Благодарим Тебя, Иисусе, наш Христос, за эту великую победу. И прими наших погибших собратьев с Твоей великой милостью. Они пали за веру, но мы надеемся, что теперь они найдут утешение в раю от самого Господа. Им отпущены грехи, и их ожидает вечная жизнь. А мы продолжим нашу священную войну и пойдем далее – на Иерусалим!
– Аминь, – сказали все и опустились на колени перед крестообразными рукоятями мечей.
Мартин последовал их примеру, тоже преклонив колени. Его вдруг прошиб озноб, сердце забилось, и, поддавшись общему порыву, он взмолился вместе со всеми. Кого он молил? Судьбу? Некие высшие силы? Иногда так хочется воззвать к кому-то…
Подобное душевное смятение озадачило его. Неужели он и впрямь становится таким, как все эти крестоносцы? Поднявшись с колен, Мартин тряхнул головой, чтобы согнать наваждение, и напомнил себе, что он не из их числа. О нет, он тут чужой. И довольно! Он своими глазами видел, как воины Христовы отомстили за Хаттин, он сам приложил к этому руку, но теперь…
Мартин отправился искать Эйрика, чтобы напомнить об отъезде. Рыжий заулыбался. А ведь он уже стал опасаться, что «малыш» после всего происшедшего и дальше будет мнить себя крестоносцем. Но им следует уезжать, причем незамедлительно. Эйрик настаивал на этом особо, поведав, что видел, как граф Роберт Лестерский приходил в ставку короля Гвидо и расспрашивал о рыцаре Фиц-Годфри.
– Оказывается, ты, малыш, сразил в бою любимца Саладина, некоего непобедимого Айаза ат-Тавила, то есть Длинного. Граф Лестер видел вашу схватку и теперь намеревается лично препроводить тебя к Ричарду для награждения.
– Но я и в самом деле свалил этого мамлюка, – заметил Мартин.
– И что? Побежишь за наградой? Опомнись, малыш, этот Лестер встречал тебя в Олимпосе в облачении госпитальера. Нужно ли, чтобы он тебя узнал? Пришлось сказать, что ты где-то отдыхаешь после боя и даже я, твой оруженосец, понятия не имею, где тебя искать. Ну а ко всему прочему, и этот пес де Шампер тут крутился. Правда, недавно он отбыл на корабль, но в любом случае, чем скорее мы уедем…
– Все верно, старина. – Мартин похлопал приятеля по плечу. – Иди и подбери нам пару подходящих коней для отъезда. Трофейных лошадей в стане ныне предостаточно, а мой саврасый пострадал в бою, и вряд ли мне стоит ехать на нем. Когда же совсем стемнеет и крестоносцы будут отдыхать – а после такой сечи они будут спать крепко и глубоко, – мы незаметно удалимся от Арсуфа, а там поскачем без остановок до Кесарии. А может, и до самой Акры. После такого разгрома султан наверняка увел свои отряды как можно дальше, и в пути нам никто не будет угрожать.
Рыжий сразу засуетился, сказал, что все подготовит и будет ждать Мартина со свежими лошадьми неподалеку от шатра со знаменем короля Гвидо. Сам Гвидо все время при короле Ричарде, да и его окружение там же, так что некому будет приставать к Эйрику с расспросами. Как только стемнеет, они с Мартином уедут, будто и не было их тут никогда.
Закат догорал, далекая полоска багряной зари уходила в море. А само море, притихшее и гладкое в этот жаркий день, казалось светлым, серовато-лиловым… как глаза Джоанны де Ринель. Которая, если верить Эйрику, сейчас на одном из пришвартованных вдоль побережья Арсуфа судов. Но какое дело Мартину до этой англичанки?