Ассирийские танки у врат Мемфиса
Шрифт:
– Огонь! Мерира, Левкипп! Атакуем!
Мой голос слился с грохотом выстрелов. Хайло, сорвав с плеча пулемет, поливал сарай свинцом, со всех сторон к строению бежали люди, Иапет, размахнувшись, метнул гранату, вспыхнуло пламя взрыва, и угол сарая обвалился. Мы ворвались внутрь, в темноту, в которой сверкали вспышки выстрелов и метались человеческие фигуры. Маджаи, понял я, разглядев черные лица и форму в желтых и синих полосках.
Их было десятка три – в полумраке и сумятице схватки выяснить точнее я не мог. Двое чернокожих навалились на меня, но Иапет полоснул одного клинком по горлу, другого,
Маджаи, которых Рука Гора вербует за Вторым порогом, неплохие бойцы. Главное их занятие – поддерживать порядок в городах, патрулировать окрестности и карать бунтовщиков и воров; они свирепы, безжалостны, скоры на расправу и ловко орудуют палками и бичами. Для мирных и робких людей они – гроза, но в схватке с опытными солдатами стоят немногого. Настоящие солдаты хладнокровны и помнят, что дело их – не разгонять толпу, не хватать и вязать, а убивать. Так что мои воины резали чернокожих без больших хлопот. Деваться тем было некуда: в сарае – люди Мериры, а за его стенами поджидал Левкипп.
Но что тут делали стражи порядка? Стерегли причал да пустой сарай?..
Подумав об этом, я распорядился:
– Всех не убивать. Хоремджет, мне нужны пленные.
С этими словами я вышел вон и направился к пристани. Две тени, Иапет и Давид, скользнули за мной. Над сараем кружил попугай, ронял зеленые перья, вопил: «Вперред, брратва!» Потом опустился на плечо Давида и смолк.
Руа лежал на спине, в кровавой луже, и его стекленеющий взгляд был устремлен в небеса. У пристани покачивались барки, два больших плоскодонных судна, на которых перевозят грузы по Реке. Нам и одного такого бы хватило. Знал бы я об этом транспорте, не отпустил бы вьючных животных… Ну, что сделано, то сделано.
Хоть Руа глядел уже в лица Сорока Двух Судей, но меня узнал. Губы его, бледные, посиневшие, шевельнулись:
– Маджаи, семер… схватили меня… Но я им сказал… сказал…
На губах Руа вздулся и лопнул кровавый пузырь, его глаза закатились.
– Мертв, – промолвил Иапет.
– Боже, будь к нему милостив, – сказал Давид. – Он нас спас, семер.
Воистину так! Неглупый человек командовал маджаями: поставил Руа под прицелом как приманку, а чернокожим велел попрятаться в сарае. Подошли бы мы к судну всей толпой, стали бы грузиться, тут бы нам и сказали из «сенебов» – будь здоров!
– Общий сбор, – велел я, и Давид, созывая наши команды, пронзительно свистнул.
К пристани стали подтягиваться разгоряченные схваткой бойцы Мериры и Левкиппа, за ними – остальные мои люди. Сквозь толпу пробился Тутанхамон, приложил палец к шее Руа, покачал бритой головой и принялся бормотать молитву.
– Есть еще потери? – спросил я у Хоремджета.
– Двое убитых, Пио и Такелот, – отозвался помощник. – Прочие отделались царапинами.
– Трупы погрузить на судно, маджаев бросить в Реку. Собрать их оружие и припасы, какие найдутся.
– Одного, семер, но он, кажется, тут главный.
Хоремджет кивнул, и ко мне подвели окровавленного человека. Роме, с бритой головой, да еще в униформе Дома Маат! Ценная добыча, решил я, и велел Иапету тащить его на судно. Тела убитых маджаев полетели в воду и пустились странствовать вниз по течению, но далеко не уплыли – из зарослей высунул уродливую морду крокодил. Этих тварей ни пули, ни бомбы не берут – то есть, конечно, наносят им убыток, но несущественный. Миг, и целая стая ринулась от берега, догоняя трупы чернокожих.
Мы погрузились на барку, тихо затарахтел мотор, и развалины рыбачьей деревушки начали неторопливо удаляться. Хапи сейчас был поуже, чем в сезон Разлива, но все же четверть сехена мутноватой воды отделяла нас от западного берега. Вдали, на юге, возникли огни Хай-Санофре, потом я увидел свет на севере, зыбкое зарево, дрожащее над столицей. Видимо, в Мемфисе не опасались нового ассирского налета, и режим затемнения был отменен.
В Хай-Санофре, самом ближнем городе, все казалось спокойным – не метались лучи прожекторов, не раздавалось тревожного завывания сирен. Либо там не слышали выстрелы и взрывы, либо решили, что маджаи бьются с крокодилами. Рыба и останки птиц могли привлечь зубастых тварей.
Барка неспешно пересекала Реку. Лекарь перевязывал раненых, Амени с парой добровольцев хлопотал над припасами, взятыми в сарае, Мерира и трое других командиров групп делили захваченные боеприпасы и «сенебы». Теперь каждый мой боец был при оружии, и недостатка в гранатах и «финиках» не ощущалось. Благословен Амон! До Цезарии боеприпасов хватит!
Подозвав Хоремджета, я зашагал на корму, где мои вестовые стерегли пленника. Тутанхамон его осмотрел; он не был ранен, на теле – ни синяка, ни царапины, а кровь на одежде принадлежала не ему. Я давно знал, что ловкачи из Дома Маат обладают редким искусством подставлять чужую шкуру под пули и клинки. Хуфтор – чтоб ему Анубис кишки вывернул! – тоже из таких, первый лишь в борделе и на пьянке.
Оглядев пленного, я молвил:
– Имя, чин и должность. Будешь врать, павиан, отправишься к крокодилам.
– Ранусерт, жрец-инспектор из Руки Гора, старший над чередой маджаев, – раздалось в ответ. – Не убивай меня, князь… – Ранусерт рухнул на колени. – Не знаю твоего почтенного имени, но простираюсь ниц и целую прах под твоими ногами! Да будешь ты благополучен, и супруга твоя, и дети, и достойные родители! Пощади, светлый князь, и я стану носить опахало над ничтожнейшими твоими слугами! Опахало, табурет, кувшин с вином! Все, что прикажешь!
Надо же, подумал я, второй раз за последние дни меня называют князем! Сначала Хайло, теперь этот червь… Пожалуй, стоит выпросить у римлян звание патриция. Был я Хенеб-ка, а стану Хенной Бруцием Карром…
Эта мысль меня развеселила. Ранусерт воспринял мою ухмылку как знак расположения, оскалился было в ответ, и я велел Хайлу дать ему по шее. Чтобы жрец-инспектор напрасных надежд не питал.
– Что вы делали в селении? Ты и твои шакалы?
– Секретное задание, мой господин… – Было заметно, что он готов выложить все секреты Дома Маат, Дома Войны, а заодно и дворца фараона. – Очень секретное…