Ассистентка антиквара и город механических диковин
Шрифт:
Аннет вспыхнула, вспомнив, при каких обстоятельствах оно туда перекочевало. Максимилиан невозмутимо продолжал:
– Думаю, хотели забрать брелок Жакемара. Барт Биркентон разыщет шутника и хорошенько его проучит. Нет, пожалуй, сам сделаю это. Кстати, вы очень храбро вели себя сегодня. Заставили этих твердолобых поволноваться, — закончил он неожиданной похвалой, и Аннет растеклась от его слов как кисель.
Она не стала говорить, что Пильщик выглядел удивительно мощным и… как это выразиться... целеустремленным. Она верила, что сил в его механических руках вполне хватило бы, чтобы нарезать ее ломтями. А если бы он не справился, его работу
Протянула Максимилиану пиджак, зашла в комнату, захлопнула дверь и закрыла ее на два оборота. А потом еще и тяжелое кресло придвинула. Вторым креслом забаррикадировала балконную дверь, и лишь затем переоделась и забралась под одеяло. Присланная Максимилианом горничная робко постучала, глухо позвала из-за двери и ушла.
Уснуть не получилось. Гроза набирала обороты. Стены гостиницы сотрясались от раскатов, дождь лупил в окна, сквозняк рвал занавески.
Аннет было грустно, одиноко и страшно. Она вылезла из-под одеяла, немного походила по комнате, торопливо затыкая пальцами уши, когда за окном грохотало. Затем окончательно обессилела.
Опустилась на холодный пол, обхватила колени и захлюпала носом. Ей казалось, что жизнь зашла в беспросветный тупик. С ней произошли ужасные вещи, но странное дело – больше всего ее огорчил тот тон, которым разговаривал с ней Максимилиан, и его новое, отстраненное отношение. Впрочем, она его заслужила. Пусть она вела себя глупо, взбалмошно, пусть ей привиделись все кошмары, но в этот момент ей очень хотелось, чтобы ее утешили, выслушали, погладили по спинке и дали чистый носовой платок.
Кто-то уверенно постучал в дверь, выбив костяшками затейливый марш.
Аннет так перепугалась, что чуть не нырнула под кровать, где ее, разумеется, не нашел бы ни один преступник. Она упала на четвереньки, больно стукнулась о кроватную ножку и тоненько ойкнула.
— Эй! У вас все в порядке? Мне в номере через стенку слышно, как вы мечетесь. Откройте! — потребовал из-за двери нетерпеливый голос Максимилиана.
Она не откликнулась, потому что яростно растирала лоб. Из глаз сыпались искры.
– Если не откроете, я заберусь к вам на балкон по пожарной лестнице, – не унимался босс.
– - Учтите, она скользкая от дождя. Если сорвусь, сломаю себе шею. Моя гибель будет на вашей совести. Вам до конца своих дней придется таскать мне на могилку цветы!
Аннет поднялась, накинула халат, и кое-как отодвинула сооруженную ей баррикаду. Приоткрыла дверь и настороженно поинтересовалась:
– Ну? Что вы хотите?
Дверь сильно подалась вперед, Аннет еле успела отскочить. Вошел Максимилиан, беззаботно заложив руки в карманы брюк, оглядел ее и моментально отметил распухший нос и слипшиеся ресницы.
– Плакали. Так и знал. А это что за красное пятно над бровью? Неужто в отчаянии бились лбом об стену? Это уже слишком, знаете ли. Надевайте туфли и идем на верхнюю террасу. Такое зрелище нельзя пропустить. Гроза – время праздника в Механисбурге. Жители не спят, все стоят у окон и любуются на Часовую башню.
Ошарашенная Аннет не сдвинулась с места. Максимилиан вздохнул, прошел в номер, отыскал туфли и поставил ей под ноги.
– Поторопитесь. Гроза вот-вот закончится. Не переодевайтесь, идите прямо так.
Максимилиан поманил ее рукой и вышел в коридор. Спорить не было сил, и она хмуро повиновалась.
Действительно, в гостинице не спали. Из номеров доносились
– Я попросил управляющего, чтобы сюда никого не пускали, – пояснил Максимилиан. – После вчерашнего он был только рад услужить.
Официант торопливо выставил на стол бутылку с игристым вином, пару фужеров, пепельницу, и зажег свечу под стеклянным колпаком. Поклонился гостям и поспешил прочь. Аннет и Максимилиан остались одни. Аннет робко подошла к стеклу. Перед ней открылась картина ночного грозового города. От страха и восторга замерло сердце. Дождь шумел по крыше, на пол возле окон натекли лужи. Приятно пахло мокрыми деревянными досками и зеленью.
В домах не горели огни, а вдалеке, за крышами, волновалось темное пространство – озеро. На его поверхности танцевали всполохи, когда в громоотвод Часовой башни ударяла молния. Сама же башня преобразилась и поражала. На ее стенах медленно, как сотни разноцветных светляков, загорались фонарики. Каждый удар молнии зажигал новые, они карабкались выше, до самой крыши, складывались в причудливые узоры, пока башня не превратилась в волшебный дворец.
Аннет прижалась носом к стеклу и охнула от удивления.
– Это придумал внук Жакемара, – пояснил Максимилиан. Он тихо подошел, встал позади Аннет и продолжил:
– Внук Жакемара увлекался электричеством. В башне установлены особые аккумуляторные банки, которые накапливают разряды молний и заставляют огоньки загораться. Очень красиво.
– Красиво, – подтвердила Аннет и тяжко вздохнула.
Воцарилось молчание. Впрочем, говорить под аккомпанемент грозовой музыки и дребезжание стекла было сложно.
Максимилиан отошел и расположился в плетеном кресле за столом. Он достал трубку, потянуло приятным ароматом: не табаком, а смесью черной смородины и вишни. Босс со вкусом затягивался и выпускал клубы дыма. Некая странная мысль мелькнула на задворках ее сознания – уже не впервые – но Аннет не успела схватить ее за хвостик. Максимилиан потянулся к бутылке, звякнул стеклом и разлил шипящий напиток в бокалы. Пододвинул один к краю стола и приглашающе кивнул. Девушка вздохнула и опустилась во второе кресло.
Потягивая вино, они любовались грозой и огнями на башне. Впрочем, Максимилиан не пил: покрутил бокал, вдохнул аромат, пригубил и поставил обратно на стол. Ударил гром; Аннет непроизвольно вздрогнула, Максимилиан спросил:
– Вы боитесь грозы?
– Обычно нет, – ответила она. – Но такой сильной я никогда не видала.
– А я видал. В джунглях. Было одно приключение… рассказать?
– Да, пожалуйста.
– Я сопровождал археологическую экспедицию. Разбили лагерь на ночь. Небо хмурилось, но мы не беспокоились: палатки у нас были крепкие, а место лагеря выбрали на возвышенности. Поужинали, выставили часового и сладко уснули. Среди ночи просыпаюсь от того, что на лицо мне льется вода. Первая мысль: крыша палатки порвалась. Продираю глаза, а крыши-то и нету. Равно как и палатки. Лежим на матрасах, на голой земле. Оказалось, тамошние аборигены – ужасное ворье – подобрались к нам ночью, воспользовались тем, что часовой задремал, тихо вытащили нас из палаток прямо на матрасах – и ведь как ловко это проделали, черти, ни один не проснулся! И дочиста обокрали. А тут и гроза разразилась. С неба лился океан. Кое-как пережили ту ночь. Все у нас забрали: оружие, кухонные принадлежности, одежду, археологические находки.