Ассоциалия. Игра начинается
Шрифт:
— Опять жёлтый. Как и моя улитка. Может мне сюда нужно?
За подсолнечным полем, словно в большом муравейнике, копошилась детвора. Точнее, снова карты. Вот только надеты на них были настоящие платьица и брючные костюмчики. Карты, будто шумные малыши, роились в длинной песочнице. А неподалёку, в стороне, стояли павильончики и здание детского сада. На смену им пролегли железнодорожные пути. Вдалеке это было, трудно разобрать. Но на свету, двумя лучами поблёскивали накатанные рельсы. И вместо вагончиков на них, сцепленные в длинные составы, опять-таки стояли гигантские карты.
«Нет, вряд ли мне сюда. Ребят надо искать. А этот луч ни с одним из них не с ассоциируешь».
К северо-востоку от холма отходил очередной вектор. Самое
— Надеюсь, что мне не придётся искать ребят на этих деревьях. Иначе, полжизни уйдёт на это.
За лесом разлилось узенькое озерцо. На нём, белыми лебёдушками, росли карты-кувшинки. Невысокие волны качали их на водной глади, стараясь не растрепать и не нарушить их сонную идиллию. В дали, за озером, Вика сумела рассмотреть море. Судя по всему, озеро впадало в него и давало начало морской стихии. Хотя, всё могло быть и наоборот.
К востоку от холма двигался очень красивый лучик. Фиолетовые поля прованской лаванды врезались в высокие горы Швейцарии. На самом горизонте их виднелась знаменитая вершина Маттерхорн. Да, этот силуэт легко узнает любой сладкоежка и любитель швейцарского шоколада.
— Всегда мечтала побывать в Альпах, — произнесла она. — Может быть мне туда?
И в эту минуту в глаза Вики бросился ещё один путь. Начало его напоминало большой зал или комнату для приёма гостей. Выполнена она была в красных тонах: алые стены с картами в позолоченных рамах вместо картин; бардовые плюшевые диваны из красного дерева, по форме своей напоминавшие распустившиеся бутоны тюльпанов; гобелены из огненно-красного шёлка и длиннющий, закрывающий полностью пол, пушистый ковёр. И самое удивительное заключалось в следующем: сверху, именно с холма, на котором стояла Вика вся комната, казалось, лежала в сердцевине цветка — тюльпана. И стены зала были вовсе не стенами, а ничем иным, как лепестками цветка алого оттенка, а жёлтый-чёрный ковёр — его ложем.
«Как много красного!» — подумала Вика и устремила свой взор дальше.
Пышно оформленный зал заканчивался огромной дверью. За ним следовал, довольно вычурный садик, с ажурными беседками круглой формы, подвесными качелями и креслами-качалками, сплетёнными из белоснежного искусственного ротанга. Вика присмотрелась и увидела, как стенки беседок в саду были вовсе не стенками, а… мыльными пузырями. Будто кто-то надувал их и лопал, повторяя эту проделку снова и снова. Вместо деревьев, конечно же, были карты с живыми персонажами и сюжетами. А пушистый газончик, словно продолжение ковра из красного зала, то и дело рассоединял каменистые дорожки, которые почему-то всё время меняли своё направление.
Заканчивался этот луч, точнее, последний участок, который Вика смогла разглядеть вдалеке, был представлен большой галереей. В ней экспонаты, то есть картины, были заменены, опять-таки, картами. Разглядеть с холма их было практически невозможно. Единственными различимыми элементами в галерее были залы. В первых трёх, судя по всему, проходила выставка картин, в следующем — экспонатами были скульптуры, представленные картами, далее шли залы и с тем, и с другим.
— Куда же мне идти? — Вика задумалась и села на землю. Превеликое множество лучей расходилось в разные стороны света. Она решила посчитать их все. И пару раз даже сбилась со счёта. — Их здесь более тридцати! И какой же выбрать? А хоть бы и все!
Она поднялась на ноги и громко прокричала:
— Даже если мне придётся все тропинки пройти, я всё равно найду их. Слышишь!?
Но тут Вика остановилась. Её взгляд снова упал на луч, по которому путешествовала Аня. Что-то в нём показалось Вике знакомым. Она задумалась.
«Коридор, похожий на лес, пустыня, поле одуванчиков. Славик говорил… Одуванчики… Поле… Каппадокия…», — мысли путались. Но она чувствовала, что вот-вот нащупает ту ниточку, за которую можно будет ухватиться и распутать этот клубок. На самом деле,
Размышления, воспоминания, логические выводы и, конечно же, интуиция дали свои плоды. В муках родилось одно единственное, но правильное решение:
— Ну конечно! — воскликнула она, — Я совсем забыла, где нахожусь! Ассоциалия! Значит, и главный инструмент, как у хирурга скальпель, так и у меня будут ассоциации. Анюта боится тёмных коридоров — раз! О своей семейной жизни она говорила как о пустыне — два! И самые приятные воспоминания её были связаны с рассветом на воздушном шаре в Каппадокии — три! Вот почему игра её сразу определила на этот вектор. Значит ребята должны находиться на тех лучах, которые связаны с ними ассоциативно!
Вика снова принялась рассматривать пёстрые ленты-векторы.
«Так, нужно вспомнить всё, о чём они говорили!».
Но в голову ничего не приходило. Да и как тут можно было запомнить все разговоры на протяжении игры.
«Стоп! А про коридор Аня рассказывала до Ассоциалии, — снова мелькнуло у неё в голове. — Значит, игра каким-то образом всё о нас знает? Но откуда?».
И Вика снова стала вспоминать всё, что знала про Илью, Ленку и Виталика из повседневной жизни. И знала она, надо сказать, не много. Но, к счастью или нет, Вика не была падкой на сплетни. И уж тем более, сама не придумывала небылицы про своих коллег. Потому-то, её наблюдения за другими людьми были индивидуальными, не навязанными и не придуманными никем другим. Да, пусть их было не много. Зато с правдивостью их не поспорить. А в наше время это ой как важно — жить и думать своим умом, глядя на вещи через призму собственного мышления. Жаль, что не все пользуются этим уникальным даром.
И вот, вооружившись своими, максимально правдоподобными наблюдениями и знаниями о коллегах, Вика стала просматривать все векторы. Ей нужно было определить, куда двигаться дальше и где искать друзей.
«Наверное, точно также сыщики ищут улики и преступников, сопоставляя все данные и факты», — размышляла она. Только вот в распоряжении Вики были лишь ассоциации. Можно ли их было считать объективными? Ни в коем случае! Ассоциация — очень индивидуальная вещь. И была ли игра заодно с Викой? Скорее всего нет. Карты, которые она могла подкинуть, вряд ли совпадут с ассоциациями, что рождались в голове у девушки.
И вдруг, в ходе размышлений она вспомнила один разговор.
Во время очередного хода, все отгадывали ассоциацию. На одной из карт маленький мальчик пробирался сквозь тёмный лес. Тут же Вика вспомнила, что Илья тоже побывал в такой же передряге.
— Так, первая есть! Что дальше!
Неожиданно Вика испугалась и оглянулась по сторонам. Ей в голову пришла мысль, что игра может её слышать и специально запутывать. Поэтому решила помалкивать и размышлять про себя.
«Как же озеро может быть с ним связано? — думала над этим вопросом Вика. — Может быть, он хотел в детстве стать моряком? Нет! Я этого не знаю наверняка. И моя ассоциация с Ильей не может… Стоп! — сказала она себе, — Он любит море! Он же сам говорил Виталику, когда они пришли к нам в номер этим вечером, что завтра они идут купаться. Да, здесь на Гоа… надеюсь географически мы ещё на Гоа. Так вот, здесь, конечно, не море. Но океан очень даже подходящий вариант! Да, надо признаться, что эта ассоциация притянута за уши. Кто не любит море? И Вяземский тоже не исключение. Но мне почему-то кажется, что этот луч как раз тот, который мне нужен. Только бы не ошибиться, — тяжело вздохнула Вика, — Я должна его отыскать и вернуть. И ребят тоже. Но Илью, и в этом я себе самой теперь могу признаться точно, хочу увидеть больше других. Он оказался совсем не тем Вяземским, которого я знала на работе. Как будто другой человек».