Астарта 2. Суд Проклятых
Шрифт:
– Внимание СО, приближается мобиль ремонтной бригады, смещение ноль-ноль.
– Прошли внешний шлюз, цель на дезактивационных процедурах.
– Приготовиться к отключению киберов, приготовить транспорт для вывоза и коррекции.
– Молчание на канале, – вклинился в переговоры охраны незнакомый голос, отдающий металлом и силой. – Тридцать суток патрулирования Лабиринта той твари, что вякнет хоть слово в следующие пять минут…
– Это что за х**? – спросил кто-то из охранников, и сразу же
– Два, – добавил тот самый металлический голос. – Понял?
Ему никто не ответил, а самые хитрые, судя по раздавшимся тихим щелчкам, отключили микрофоны. Во избежание.
Макс понял, что влип, когда их загнали на дезактивацию сразу после прибытия, не дав даже выставить мобиль на зарядку, и сбросить остатки реакторной массы. Раньше такое случалось, когда прилетали инспектора из столицы, или готовились какие-то мероприятия Сопротивления, и Цитадель переходила на усиленный режим. Он пошарился по сети, ничего не нашёл, и попытался успокоиться. В дезкамере к нему подошёл Двадцать Шестой, и, прикоснувшись к гнезду связи манипулятором, вышел на связь.
Кодированный канал мало приспособлен для передачи текста киборгами, но комп скафандра справился, и вывел на визор размытые строчки
– Бригадир… Напиши в ведомости, что мне нужен ремонт…
– Что случилось? – набрал Макс в ответ. – Ты же целый, бионика в порядке.
– Не поверишь, но у меня плохие предчувствия, – киборг добавил грустный смайлик и продолжил. – Насчёт тебя тоже. Мне нужна запись в ведомости о полном восстановлении механики панциря или сервоприводов конечностей, тогда я попаду сразу в цех, минуя контроль. Это важно.
– Хорошо. Я подпишу… – Телль удивился настойчивости Двадцать Шестого, но раз он сказал «важно», значит, так и есть. – Но если выяснится, что ты исправен…
– Не выяснится. Сейчас сделаю, – киборг рухнул прямо на пол камеры, и наполовину втянул конечности, изогнувшиеся под разными углами. Манипулятор вылетел из гнезда, и связь прервалась.
Макс быстро вызвал ведомость смены, и отредактировал пару ячеек, указав обе причины ремонта, названных киборгом, и добавив ремарку: «выход из строя по неизвестным причинам, возможно отложенное воздействие Лабиринта». Теперь Двадцать Шестой сразу поедет в ремонтный цех…
После обшарпанной шлюзкамеры бригада бодро потопала в помещение граунд-контроля, а неподвижного киборга погрузили в небольшой транспортный мобиль, исчезнувший в служебном тоннеле. Телль проводил взглядом машину, и вздрогнул, когда на плечо его скафандра опустилась рука рослого охранника.
– Макс Телль? – раздалось из-под опущенного забрала бронекостюма.
– Д-да… – Макс слегка обалдел, оглядываясь назад, что сделать, находясь в скафандре, довольно затруднительно. Камера заднего обзора не работала уже года три… – Что случилось? Кто вы?
– Спецхран, особый отдел. Не двигайтесь. Выключите скафандр, – второй спецхрановец осторожно обошёл его спереди, держась вне зоны действия встроенного инструментария. – Вам никто не угрожает.
– Всё делается для вашего же блага, гражданин, – вторил ему его напарник, подключая какие-то модули к внешним разъёмам ремонтного костюма. – Какого цвета берега Вечности?
– Ч-что? Какая, к дьяволу, вечность??? – опешил Макс. – Что вы делаете?! Отпустите!
– Как глубоки воды Стикса на границе Граней? – спецхрановец активировал установленные приборы, и скафандр тряхнуло, как от разряда тока высокой частоты. – Здесь красивая местность?
– Идите в задницу с вашей местностью! – начал закипать Телль, одновременно стараясь включить
– Вырубай. Контакта нет, – приказал второй охранник, вглядывавшийся в лицо Телля через прозрачный визор. – Контроль ошибся.
– Контакт будет… – первый нажал на сенсоры. – Просто мы рановато его взяли.
«Здесь красивая местность» – раздался шепоток где-то на границах сознания Макса, которого почему-то потянуло в сон. «Берега Вечности темны, – раздалось в сумраке, куда погружался бригадир Телль, и мелодичный голос произнёс, впервые обращаясь напрямую к нему: – Извини, но тебе придётся заснуть ненадолго. Обещаю, твоему телу не повредят. Скорее, наоборот… Приятных снов, Макс. Ещё увидимся».
6.2. Двадцать Шестой. Побег
Двадцать Шестому было плохо и страшно. В тёмном боксе технического обслуживания, куда его доставили транспортники на карантин, не было Сети, свежего воздуха и коммуникаций, но киборгу было глубоко начхать на всё, кроме доступа к информационным каналам. Он подключился, как сумел, к местным каналам, и уже битый час нащупывал хоть что-то, хоть одну несущую частоту, хоть один линк, ведущий вовне Цитадели. Страх бился внутри, словно перебитый виброножом трубопровод высокого давления, заставляя ошибаться, исправлять ошибки, снова выбирать неверные подключения и пароли…
Как получилось так, что один из приговорённых к исправительным работам в кибертеле, восстановил доступ к основным характеристикам личности, никто не знал. Двадцать Шестой никому не рассказывал об этом, Макс предпочитал молчать, а техники Цитадели в кибермозги не лезли, чтобы не оказаться в списке кандидатов на внеочередную киборгизацию и коррекцию. На Марсе, с его вечным дефицитом рабочей силы и ресурсов, преступников и прочих неугодных правительству лиц уже много десятилетий превращали в машины, лишая свободы воли и личности. Заведённый вскоре после насильственного вхождения планеты в состав расширяющегося Протектората Земли, этот порядок существовал без сбоев уже не одно столетие: сделал пакость обществу, и имел глупость попасться полиции – будь любезен, «общественные работы на срок от двадцати до ста пятидесяти лет, с пролонгацией по решению суда». Прощай, молодость… Самым страшным было не получение бионического тела, но перенос личности в кибермозг – вся память и основы личности осуждённого методично выхолащивались и блокировались, оставляя активным только примитивные инстинкты и рефлексы. Голод, страх, удовлетворение, боль… Чувство самосохранения обычно приглушалось, чтобы киберы не бежали в случае опасности, как только припекало зад – корпуса у них были прочнейшее, и выдерживало адские температуры и давления. А родные потроха приговорённых к общественным работам разбирались на органы, и отправлялись в имплант-клиники…
Двадцать Шестой меланхолично вздохнул… то есть, попытался это сделать. Бионика не нуждалась в притоке воздуха, и внешние рефлекторы выдали какой-то сдавленный хрип, сбросив излишек давления в системе. «Ладно, и так сойдёт, – подумал он. – Мыслю – следовательно, существую. Етись оно, этим, как его… А! Да, конём».
Себя он помнил уже лет сорок, но так до конца и не знал, кем он был «до машины» – преступником, бандитом, наркоторговцем, сутенёром… или участником Сопротивления, которого не смогли защитить соратники? Ему хотелось верить, что последним. Как-то благороднее получалось, что ли. Приятнее. Да и «общественные работы» он выполнял в Цитадели… Пардон, в «Исследовательском мобильном базовом едином Центре Изучения Лабиринта».