Астма. Высокая турбулентность
Шрифт:
Лена застыла в молчании где-то за моей спиной — огорошена, стесняется. Я сказал громкое и четкое “Привет”, посторонился и представил свою спутницу, по привычке сопровождая слова жестами (вообще-то, глухонемой Дани с годами прекрасно выучился читать и по губам, если собеседник четко произносил слова).
Реакцию брата я запомнил на всю жизнь. В то время, как Шанталь приветливо улыбнулась и проговорила на английском с небольшим акцентом: “Добро пожаловать! Проходи. Куртку повесь тут…”, Дани застыл. Он слегка нахмурил брови, перевел на меня растерянный мальчишеский
Все это длилось буквально минуту. А затем мои родные стали мило обниматься, будто знают друг друга давно и видятся каждый день. Напряженность первого момента схлынула. Лена, наконец, широко улыбнулась. Приятно.
Прошел в просторную и уютную кухню-гостиную. Здесь почти ничего не изменилось, кроме цвета гардин и новых подушек на диване. Шанталь тут же завела с Леной вежливый разговор на английском и принялась заваривать чай, а брат устремил внимание на меня.
“Надолго?” — спросил.
“Всего на сутки,” — ответил я без слов.
“Она? Та самая?” — а я кивнул. — “Какая она?”
“Сильная” — показал брату, на что он еще раз оглянулся на девушку.
“Богиня,” — сообщил Дани.
“У Железного Дровосека теперь есть сердце,” — добавил я, слегка постучав по груди в конце.
В ответ Дани озарился счастливой улыбкой. Невозможно описать, как это важно для меня. Не знаю почему, но я всей душой желал этой встречи. Мне было жизненно необходимо его мнение, даже если встреча окажется последней.
Брат подошел ближе и стал тормошить меня по голове, как следует растрепывая волосы. Роста в мужчине не меньше, чем во мне, разница сантиметра на два, но я крепче, ведь Даниэле не интересует ничего, кроме науки, ну и семьи, конечно. Так что я перехватил его кисть, резко сделал захват, а он лающе рассмеялся, как умел. Я обернулся и увидел, что женщины затихли и смотрят на нас. В лениных глазах читалось беспокойство. Да, с такими звуками со стороны и правда можно подумать, что я сделал Дани больно. Воспользовавшись заминкой, брат вывернулся, пихнул меня в бок и показал рукой жест “ок”, по-озорному оскалив зубы. Шанталь рассмеялась, а за ней и Лена.
— Вы похожи на двух мальчишек!
— Да-да. Первые сорок лет детства самые сложные в жизни мужчины, — поддержала Веснушка.
Мы сели за стол, принялись за еду и рассказы о жизни. Лена быстро смекнула, что мой брат читает по губам. Она расслабилась и с увлечением рассказывала ему о нашем совместном рабочем проекте, а когда Даниэле отвечал ей, Шанталь или я переводили.
— Ма-а-а-а! — послышалось спустя пару часов со стороны прихожей.
— Ой, это Тео! — спохватилась жена брата и побежала в холл.
Я перевел взгляд на Дани, а тот
“А я думал, он где-нибудь на побережье, осваивает погружения”, — показал в ответ.
“Я тоже так думал”, — жестикулировал брат.
— Монпелье? — произнес членораздельно, а Дани кивнул, у них там квартира.
— О чем вы общаетесь? — спросила Лена, на что Даниэле мягко улыбнулся, а я поспешил пояснить.
— Дани говорит, что его сын очень вырос. Помнишь, я рассказывал тебе о своем племяннике? Мы не виделись года три, с тех пор как вся семья гостила у меня в Нью-Йорке. А еще я думал, что Тео нет в городе. По правде, его почти никогда нет в городе, — я повернулся к Дани, а тот снова кивнул, прочитав по губам.
“И как ты позволяешь ему это?” — опять сказал жестами не для посторонних ушей.
“У него своя жизнь. Если ты что-то решил, тебя тоже не сдвинуть с цели”, — показал брат с укоризненным взглядом.
— Да. Это семейное, — ответил голосом, а Лена шепнула мне: “Что семейное?”
В этот момент мы увидели молодого парня на входе в гостиную.
Он действительно вытянулся, набрал мышечную массу. На нем была несвойственная ему белая рубашка, но одежда не могла скрыть хулиганский вид. Можно вывести оборванца с парижских улиц, но парижские улицы не вывести из оборванца никогда.
Черные волосы были беспорядочно взъерошены, поза расхлябанная, непринужденная. От отца мальчишка взял овал лица, миндалевидный разрез глаз и густые, низкопосаженные брови, а вот тонкий нос с небольшой горбинкой и чуть более пухлые губы ему достались от Шанталь. Глаза были черные, бесовские, как у меня. На губе ссадина — то ли приложился где-то, то ли подрался. При всей своей внешней похожести на родителей внутри сидел совсем иной человек. Как всегда дерзкий и хмурый взгляд разгладился при виде незнакомки у нас на кухне.
— Проходи, пообедай с нами, Теодоро, — пригласила Шанталь.
— Не, ма. Я к себе пойду. Рад видеть, дядя, — кинул парень на родном французском чисто для вежливости и скрылся в коридоре.
— Шанталь, а где у вас ванная? — спросила Лена.
Женщина только присела, но тут же попыталась встать.
— Сиди-сиди, я покажу, — ответил и повел Лену по коридору.
Черноволосый мальчишка вдруг высунул нос из двери своей комнаты.
— А вы Лина? — окликнул он на хорошем английском. Обычно мелкий скрывает, что владеет им в совершенстве.
Лена удивленно развернулась, а парень вышел в коридор нам навстречу.
— Да. Откуда ты знаешь?
— Дино говорил мне о Вас, когда я был маленьким, описывал внешне. Очень хорошо помню! Я влюбился по одним лишь рассказам, а теперь понимаю, что не понарошку, — юнец растянулся в улыбке и похотливо подмигнул моей будущей жене, а у меня затряслись поджилки.
— Ты не знаешь, что это, Тео, — зарычал я на французском. — Иди пересчитай своих баб и сверь с запасами презервативов.
Парень оскалился, на секунду задумался, что мне ответить, а потом выдал также по-французски.