Астраханский вокзал (сборник)
Шрифт:
– Осторожнее!
Денисов спрыгнул с поезда за выходными стрелками. Блохин ждал его в конце платформы.
– Порядок? Думал, тебя в Баку увезут!
– Со спальными местами туго.
На перронах, успел заметить, пассажиров сильно поубавилось - верный знак, что время приближается к полуночи.
– Хорошо сработано, - признал Блохин.
Денисов отвернулся: улыбка, с которой он ничего не мог поделать, уже выдавала его скромный неофициальный триумф.
31 декабря, 23 часа 10 минут
Время в переполненной людьми электричке пролетело незаметно. В
Туман постепенно рассеивался. На дне оврага бурлил ручей. Благодаря отходам мебельного производства он не замерзал даже в самые лютые морозы. Илья спустился по склону. В том месте, где ручей втягивался в бетонированную трубу, он присел и снова огляделся. Ледяной наст с вмерзшим в него камышом держал крепко. Илья положил сверток на наст, заголил руку, окунул в ледяную воду.
Банка была на месте. Илья достал ее, проверил герметически закрывавшуюся крышку. В банке лежал капитал, предназначенный для покупки дачи. Илья переложил деньги из кармана в банку и снова тщательно ее закупорил.
Теперь он совсем близок к цели: прописка - и сразу домик в Подмосковье. Через месяц-другой можно будет, пожалуй, перевозить семью.
Обратный путь к домам оказался много легче. Прижимая сверток локтем, Илья поднялся по склону оврага, прямиком быстро дошел до жилого массива. По случаю праздника в домах не было ни одного темного окна. Илья нашел дом, поднялся лифтом на восьмой этаж.
– Вы?!
– Принимая сверток, хозяйка затрепетала.
– Догадываюсь, что это. Хрусталь?
– Она пожала руку красноватыми крепкими, похожими на мытую морковь в пучке пальцами.
– Очень тронута, спасибо. Все в сборе. Он должен сейчас подъехать, уже звонил...
Ждали начальника жэка, который обещал помочь с пропиской. Илья снял пальто, закурил, прошел к висевшему в конце коридора зеркалу. Из овальной рамки на него глянуло несколько помятое лицо тридцатилетнего мужчины, с крупным носом и чуть заметной красноватой ниточкой в глубине левого глаза. Илья поправил галстук.
«...Этот костюм, рубашка, чистое лицо, руки - разве легко было содержать себя в чистоте, когда приходилось ночевать где попало - на вокзальных скамьях, даже в подъездах?! Сейчас самое страшное позади. Есть деньги, жилье, правда, еще нет прописки».
Позади раздался звонок - Илья вздрогнул. Проклятые нервы!
– Наконец-то!
– Хозяйка пошла кому-то навстречу, послышался звук поцелуя.
– А мы уж совсем заждались! Теперь все в сборе.
– Погода-то какая! Еле нашел такси, - ответил густой бас.
– Вся Москва как с цепи сорвалась!
Вслед за ними Илья прошел в гостиную.
– Илья, племянник Виктора,
– Помню.
– Начальник жэка оказался нестарым, но с лицом, изрытым морщинами.
– Я уже зондировал почву, молодой человек, кажется, все будет в порядке.
– Кивнув Илье, он снова повернулся к хозяйке: - Так что у нас главное, мать? На что, так сказать, прицел держать? Грибы? Соленья?
Чтобы не мозолить глаза, Илья незаметно удалился. В кухне муж хозяйки, Виктор, вел разговор об ипподроме:
– ...Первым Натюрморт был - все видели! От Магнолии и Евфрата.
Одна из хозяйничавших в кухне женщин вручила Илье круглый консервный нож:
– Вот кому поручим консервы. Люблю, когда мужчины накрывают на стол: красиво у них получается.
Илья улыбнулся из приличия. Другие женщины его не интересуют, хотя он в браке уже восемь лет. Он любит жену. Это как страсть. Как она сказала ему перед отъездом? «Страсть» и «страдание» - слова даже этимологически связаны. То же и в немецком - «ляйден» и «ляйденшафт». У нее врожденная способность к языку... Нет, он не ошибся, когда настоял, чтобы она тоже поступала в иняз. Тесть был против: лишь две специальности тесть считал на свете стоящими - бухгалтера и часового мастера... Да еще, пожалуй, врача!
– У вас определенные способности, молодой человек.
– Женщина сделала еще одну попытку его расшевелить.
– Только прилежание.
– Прилежание и упорство лучше, чем гений и безалаберность.
«...Сейчас другое время, - доказывал Илья тестю, - о куске хлеба и глотке воды можно не заботиться, а вот о машине, о даче...» Они сидели у тестя в избе, разговаривая, смотрели на вытянувшуюся вдоль забора поленницу. «Если не будете нам мешать, обещаю, она будет счастлива. Я на ветер слов не бросаю». Это был еще один вексель, по которому теперь следовало расплачиваться. Тесть молча пил чай, размачивая сушки в молоке. Будь он покрепче, лет десять назад, он бы не потерпел у себя за столом таких разговоров. «Она будет учиться заочно, уедет со мной в Юрюзань. Но и там мы надолго не останемся, переедем в большой город».
– «Каким же это путем?» - спросил старик. «Посмотрим», - пожал плечами Илья. Тесть помолчал. «Будто вся жизнь для тебя в этом, Илья, - дача, машина... Зверьки есть такие - леминги. По радио передавали: упрутся однажды и за тысячи километров бегут к морю, как кто их гонит! Стая за стаей. Там и топятся... Ничем, передали, не своротишь!»
– К столу!
– закричали из комнат.
Облезлый хозяйский дог вошел в кухню, прижался мордой Илье к колену.
«Откуда же такое чувство, будто что-то обязательно должно случиться? Словно взялся обучить грамоте этого старого, облезлого дога, прозаложил голову: или он научится читать, или моя голова с плеч долой. И с кем-то из нас неминуемо что-то произойдет!
– Илья тихо отстранил собаку.
– Может, милиционер на вокзале о чем-то заподозрил? Он как-то странно посмотрел... Или мне показалось? Конечно, все завертится, когда объявятся первые потерпевшие. Скорее бы он проходил, Новый год!»