Астральный гамбит
Шрифт:
— Сударь, вы слышите меня? Сударь! — голос был высокий, девичий.
Я открыл глаза и увидел плоское лицо с узким азиатским прищуром под жесткой черной челкой.
— Хвала Неистощимому Ключу, сударь — вы пришли в себя! — облегченно выдохнула склонившаяся надо мной девушка.
«Цой», — пришло мне на память.
Ну да, это же одна из команды хабаровских юных целительниц! Только как она здесь оказалась? И, собственно, где это — здесь?
— Я срастила вам перелом и нейтрализовала сотрясение! —
— С руками там особая история, не парьтесь, — пробормотал я, дернувшись подняться.
Цой отстранилась, и я рывком сел.
Вокруг по-прежнему была дождливая ночная улица. Я восседал на мокрой брусчатке, прямо посреди мостовой. В дюжине шагов левее, у стены дома, пылал прощальным костром наш разбитый «Москвич». Крыша у него отсутствовала, передняя ось вместе с парой колес вырвалась из крепления и откатилась в сторону. Еще один искореженный экипаж, чужой, лежал на боку чуть дальше по дороге — чтобы его увидеть, мне пришлось вывернуть шею.
Кругом суетились какие-то люди. На их фоне своим поведением выделялся Ясухару: японец стоял неподвижно и завороженно смотрел на резвящееся пламя. Поблизости Воронцова наседала на фигуристую девицу в такой же светло-салатовой форме, как и у «моей» Цой. «Хохлова!» — вспомнил я ее фамилию. Судя по тому, как хватала целительницу за грудки Милана, молодая графиня вознамерилась оторвать у той ее шикарный бюст и запечь его в огне «Москвича». Хабаровчанка, к слову, особо не сопротивлялась.
— Что вообще случилось? — спросил я у Цой.
— Это все наша вина, сударь, — понуро проговорила девушка. — Мы в вас врезались. Очень спешили… Думали, что дорога пустая, ну и выскочили не на свою сторону — чтобы плавнее вписаться в поворот. А тут — вы…
— Кто вас подослал, отвечай, ну?! — как раз донесся до меня грозный голос молодой графини. — Кто приказал пойти на таран?! Говори!
А, ну, понятно, что это она так неистовствует. У Воронцовых вечно везде заговоры — мне ли не знать…
— Мы не специально, честное слово! — также покосившись на Милану и ее безответную жертву, чуть не плача выговорила Цой. — Из-за этого дурацкого правила насчет моста пришлось сделать большой крюк… Думали хотя бы с последнего места попытаться уйти…
Думали они, блин!
Нет, как ни странно, особой злости на хабаровских девчонок я сейчас не испытывал. Может, целительница специально ее во мне погасила, нейтрализуя сотрясение мозга? А вот обидно сейчас сделалось до жути. Мы же реально могли победить! Совсем ведь капелюшечки не хватило! Финиш — вон он, в конце улицы…
Я еще раз обвел мрачным взглядом место столкновения. «Москвич» целительниц, Григорьев рядом с ним, что-то горячо обсуждающий с другим посредником — ну да, они же однокашники… Воронцова, прессующая съежившуюся Хохлову. Третья девочка-целительница. Как там ее? Не помню фамилию… Медитирующий на огонь Ясухару.
Гм…
На оси.
Пара колес.
На бывшей передней оси.
Что там у нас было в правилах про переднюю ось?..
— А сколько времени прошло? — быстро спросил я у азиатки.
— После аварии? Ну, минут пять, — прикинула Цой. — Может, шесть…
— Что?! — заорал я, вскакивая с мостовой, будто ошпаренный. — Всего пять минут?!
Кажется, на меня обернулась вся улица.
Даже Милана отвлеклась от своей жертвы.
Даже Тоётоми вынырнул из дзена.
— Сударь, по времени мы же еще выигрываем у борисовцев? — подскочил я к Григорьеву.
— Около десяти минут, — кивнул тот. — Чисто формально, конечно: увы, молодой князь, гонка для вас закончена…
— И какого же это духа она закончена?! — пыша сарказмом, осведомился я.
— Сэнсэй, экипаж сгорел, мы проиграли, — подойдя сзади, мягко положил мне ладонь на плечо Ясухару.
В ответ я расхохотался. Японец испуганно убрал руку: должно быть, решил, что товарищ по команде спятил.
Ну, смех мой, конечно, был нервным — не спорю. Но умом я пока не тронулся, нет.
— Экипаж сгорел, — отчеканил я. — Но пара колес целы. И ось цела. Передняя ось! По которой считается финиш! Согласно букве правил, весь остальной экипаж, собственно, уже не обязателен!
— Осталась минута! — подсказал сзади Григорьев. Мою идею — докатить до финиша колесную пару — он сперва воспринял в штыки, но, получив добро от оргкомитета, тут же включился в работу.
Я вскинул голову — до конца улицы было еще саженей двести. Блин, не успеваем!
— А ну навались! — рявкнула Воронцова, которую, по ходу, посетили те же мысли.
Действовать чистой магией было нельзя — эта техника сродни левитации, а она на гонках запрещена. Поэтому ось мы толкали вручную. Милана и Тоётоми — под волшебным допингом, я — на нуле. Веди дорога под горку — уже давно были бы на месте. Но улица предательски забирала вверх, и круто.
— Сорок пять секунд! — бесстрастно сообщил юнкер.
Вместе с ним за нами увязались второй посредник и две девчонки-целительницы — Цой и Измайлова (да, я таки вспомнил ее фамилию). Хохлова своего шанса оказаться подальше от Воронцовой не упустила — и, честно говоря, я ее понимал.
— Тридцать секунд!
— Не успеваем, — признала очевидное Милана. — Ну, хоть на второе место… — уныло протянула она.
Эх! А счастье было так близко…
— Стойте! — закричал вдруг Ясухару, отпуская ось.
Мы с молодой графией замерли.
— Смотрите, — резко понизив голос — аж до громкого шепота — произнес японец, показывая куда-то в сторону.
Я повернул голову в том направлении: из темного переулка выходил одинокий минотавроид.
— «Минус десять минут» идут, — с придыханием выговорил Ясухару.