Атака мертвецов
Шрифт:
– Не знаю, знаешь мне было стыдно. Я не мог вернуться, просто не мог. Как я мог смотреть в глаза отцу, скажи мне? Мне казалось, что я должен погибнуть там, остаться на какой-нибудь проклятой сопке. Тогда утром, когда я шел к вокзалу, мне казалось, что я не нужен. Что от меня отказался даже отец, что мне нет места. Казалось, что у моей поездки есть только одна задача, погибнуть и избавить этот мир от моего присутствия.
Знаешь, в дороге я не раз представлял, как меня прошивают вражеские пули или штыки. Как мое тело привозят домой. Как он наконец-то понимает, что сделал. Увы, но даже в этих глупых
– Господи, как же ты мог, как ты вообще до этого дошел, брат, скажи, как? Почему ты не думал обо мне, о матери? – Жермен смотрел на брата широко открытыми глазами и говорил почти шепотом.
– Не знаю, прости, но не знаю. В голове был только отец, который услышав о моем решении деловито спрашивает в какой род войск я намерен отправиться. Я не хотел, понимаешь не хотел никуда ехать, но мог ли я после этих слов пойти на попятную? Мне так хотелось, чтобы он меня отговорил, чтобы сказал, что не хочет этого, что я нужен ему дома. – в полутьме лицо Андре рассмотреть было сложно, но Жермен улавливал какие-то едва заметные отблески под глазами брата.
– Так все это из-за глупой детской обиды? Корень всему не оправдавшиеся ожидания?
– Да. – Капитан снова уронил голову на ладони.
Братья долго сидели в тишине. Откуда-то доносились крики офицеров и ржание лошадей. Но казалось, что это где-то очень далеко, что на самом деле не существует ничего кроме этого блиндажа.
– Как там было?
– Плохо. Все время плохо. С самого начала все было не так, как я это представлял. Когда стало понятно, что Транссиб не имеет достаточной пропускной способности нас отправили пешком. Знаешь, это так странно. Сначала в тебе закипает злость, потом ты готов разорваться от ненависти и обиды, но ничего изменить нельзя. Ты идешь и идешь, а вокруг Сибирь, деваться некуда. Ярость сменяют слезы, а потом и их не стало. Когда ты на самом пределе, вдруг становится легче. Будто груз скинул.
Потом этот поход казался мне приятнейшей прогулкой. Когда нам пришлось отступая таскать пушки по сопкам, когда пришлось в меньшинстве оборонять перевалы. Голодные, уставшие и обессиленные. Целый год я не мог выспаться или наесться. Все время уставший, все время кровь и грязь. В общем плохо, но знаешь, мне кажется, будто меня убили там, когда вырезали три сотни человек, а меня не тронули. Не знаю почему, я стоял на коленях в потоки крови и плакал. Ни один японец даже не посмотрел на меня. Думаю, на самом деле меня тогда убили. Поэтому до сих пор меня не берут ни пули, ни сабли, из самых безнадежных ситуаций выбирался.
– Ты сошел с ума, видимо это нормально. Что ты делал после войны?
– Служил в разведке, много было дел после войны на захваченной территории. Противно, гнусные дела приходилось делать. Убивать, причем много. Самое странное, что нет никакой разницы убивать в бою или заколоть человека в постели. Умирают всегда одинаково, всегда. – Капитан встал, покачнулся, видимо вино ударило в голову. Прошел к сундуку и достал вторую бутылку вина.
– Как можно пережить это? мне ведь тоже предстоит такое, или что-то похожее. Честно говоря, страшно. – Жермен посмотрел на брата.
– Знаешь, сначала страшно, больно
– Не могу рассуждать об этом, но мне кажется ты просто набрался смелости и позволил себе чувствовать то, что с тобой происходит.
– Может быть. Уезжай, я тебя прошу. Прямо сейчас, я все организую. Вернешься домой, все будет хорошо, а кончится война приеду и я. – Жермен посмотрел на брата.
– Только вместе, больше я не хочу с тобой расставаться. – Братья посмотрели друг на друга. Что-то менялось прямо в этот момент. Андре чувствовал, как меняется сама судьба.
– Я не могу бросить людей. Я нужен им. Это цена моего слова, Жермен, я не могу. Прошу тебя, уезжай, сегодня же ночью. Я найду тебе коня и все необходимое. Тебя даже искать не будут, ты ведь мой подчиненный, а значит никто не заявит о твоей пропаже.
– Спасибо. Спасибо Андре.
– Пойдем! Нужно все подготовить. – Капитан встал из-за стола и твердым шагом вышел из блиндажа, фельдфебель поспешил следом. Андре решил найти Пафнутия, которому можно доверить что угодно, он не подведет. Братья шагали по окопу, когда вдруг засвистели снаряды.
– Что это? – Жермен посмотрел в небо.
– Ложись! – Когда раздался первый взрыв Андре прижал брата к контрэскарпной стенке. Если бы он был один, то даже не подумал бы укрыться, ему всегда везло. Но сейчас он прижимал брата к стенке держа его в объятьях капитан прикрывал его собственной спиной. Бомбежка продолжалась, Андре вздрагивал от каждого взрыва, никогда он так не боялся артобстрела как сейчас. Сейчас, когда ему есть что терять.
– Господин капитан, вы на позиции двенадцатой роты пойдете? – к ним подошел Пафнутий, который тоже никогда не прятался от снарядов.
– Нет, не сейчас!
– Вы чего это, ранило что ли воина, чего вы его к стене-то прижали? – Пафнутий откровенно не понимал происходящего.
– Нет! Не ранило!
– А чего тогда кровь течет? – Андре очумело глянул на ординарца, затем чуть отстранился от брата, тот начал заваливаться на бок. Капитан удержал его с помощью ординарца. Они аккуратно положили его и осмотрели. Кровь обильно текла из шеи, куда, видимо, вошел осколок первого же упавшего снаряда.
Капитан заплакал, ничуть не скрываясь от Пафнутия или кого бы то ни было. Андре сидел на коленях перед телом брата и плакал, как плакал когда-то, когда был совсем маленьким. Что-то клокотало в груди, какой-то комок, который не было сил держать. Капитан плакал навзрыд. Потом он стал кричать, когда уже не смог кричать снова заплакал. По щекам, покрытым пылью текли грязные, темные слезы. Казалось из глаз вытекает вся грязь, что осела в его душе.
– Господин капитан, позвольте! – Оказывается, бомбежка прекратилась, заплаканными глазами Андре непонимающе посмотрел на какого-то смутно знакомого офицера, который помог ему встать и куда-то вел его под руку.