Атака мертвецов
Шрифт:
Вот, подъем начинается. Ой, что будет!..
Крики, стоны вокруг. Пули, бьющие в людей, в мерзлую землю, взметающие водяные фонтанчики либо просто летящие мимо. Перекрестный огонь пулеметов, расставленных по впалой дуге. Отчетливо слышны встревоженные голоса немцев. Хорошо видно их окопы. Вот они, так близко! Казалось бы, еще рывок, еще усилие…
Но падают, как подрубленные, солдаты, которые только что стояли с тобой в одном строю. Те, кого ты знал поименно, с кем до этой минуты делил хлеб и кров…
Наступление захлебнулось! Вся внезапность пропала втуне. Уцелевшие залегли за невысокими кучами удобрений, приготовленных рачительными хозяевами для своих полей. Окапываться
За одной смерзшейся кучей оказались вместе Кульнев, Самгрилов, Костычев и Верхов. У соседней залегли офицеры, одним из которых был капитан Андреев. Кузьма дернул взводного за рукав. Перекрикивая шум боя, заорал:
– Где атилерия наша, растудыть твою налево? Почему молчит?
Михаил не ответил. Отвернулся. Но все услышали, как ругается капитан Андреев, сетуя на то, что прервана телефонная связь со штабом. И еще он возмущался:
– …Вся неожиданность атаки псу под хвост!.. Немцы уже с распростертыми объятиями нас встречают… А скоро начнет светать…
Из чего Иван громко заключил:
– Кажись, нам хана, мужики…
Немного погодя Андрееву, похоже, удалось-таки связаться с командованием, коль скоро снова разразился бранью:
– Да чтоб вас! За две ноги да об оглоблю!.. Уже полчаса, как приказали прекратить атаку. Все! Возвращаемся в окопы.
Первое, что почувствовал Андрей, услышав об отступлении, была досада. Покоробили неудача и плохая организация ночной вылазки. Но долго переживать по этому поводу не пришлось. Из глубин души поднялся разбуженный эгоист, заставив испытать чисто животную радость. Скорее назад, долой с этого простреливаемого со всех сторон поля! В родную и такую безопасную траншею! Не надо лезть к немцу и колоть его штыком, да еще в ночном полумраке, в котором все кошки серы. Малодушие? Может быть, может быть…
– Врассыпную! – орет Кульнев, повторяя полученный приказ. – Все назад, к своим окопам!
Опять в лощину с вонючей рекой. Купание с трупами в ледяной воде. Только теперь почти не чувствуешь холода. Наоборот, жарко. Немцы вдогонку открыли самый настоящий ураганный огонь, почему-то наиболее эффективный у самой линии русских траншей. Убитые и раненые здесь навалены кучами. Кто-то на бегу подхватывает споткнувшегося товарища, но падает сам. Другие пытаются ползти. Кому-то удается скатиться в окоп, кому-то нет. Иные, ничего не видя, ползут совсем не в ту сторону.
«Скорей бы добежать, – пульсирует у Верхова в голове. – Залечь и открыть огонь. Чтобы не дать прорваться на наших плечах!..»
Наконец-то бруствер! Андрей, не притормаживая, прыгает в траншею. Внизу копошится какой-то солдат. Упав прямо на него, Верхов успевает отскочить в сторону. Как выясняется, зря старался. Его тоже подминают. Народ сыпется в окопы, точно горох. Рядом, увлекая за собой комья земли, съезжают на спинах Самгрилов с Костычевым.
– Ну, Андрейка… Здоров же ты… бегать, – задыхаясь, выдавливает Иван.
Кузьма и вовсе молчит, судорожно хватая воздух широко раскрытым ртом.
– Где Кульнев?.. – едва начав спрашивать, Андрей сам увидел взводного.
Тот последним тяжело перевалил через бруствер и скатился вниз. Солдаты подхватили его на руки.
– Ранен, Михал Яковлевич?
– Нормально все, – устало машет рукой унтер и тут же отдает команду: – Разобраться по отделениям. Наблюдателей на позиции… Доложить потери.
Под начавшуюся деловитую суету заговорила, наконец, русская артиллерия. Завыли над головой снаряды, посылаемые в сторону врага. Затакали
Немцы так и не рискнули контратаковать, а ведь к тому времени уже совсем рассвело. В итоге все остались на прежних позициях. С одной стороны, это хорошо – не придется менять прежнюю, ставшую привычной, обстановку. С другой… Подсчет потерь удручал. В отделении, которым командовал ефрейтор Самгрилов, остались только Верхов, Костычев и еще пара солдат, один из которых контужен. Остальные лежат в поле, почти у самых вражьих окопов. Упокой, Господи, их души светлые!
В прочих отделениях та же беда.
Раненых много. Их отправляют в тыл, в полевые госпитали. А те, кому сегодня посчастливилось уцелеть, переобуваются и меняют одежду – по крайней мере, в 3-м и 4-м батальонах, где все промокли до нитки после купания в «трупной» речке. Долго еще от их шинелей будет исходить этот смрад!..
А на русско-германском фронте набирала силу затяжная окопная война.
К середине ноября 10-ю армию растянули по всей линии Северо-Западного фронта, что проходила по Восточной Пруссии от Иоганнисбурга на юге до села Мальвишкен [70] на севере. Ее командующий, генерал Сиверс [71] , который сменил на этом посту «не в меру деятельного» генерала Флуга, смог успешно развить начатое своим предшественником наступление. Вплоть до двадцатых чисел он с боями продвигался вперед, мало-помалу тесня арьергарды немцев. Только и те не лыком шиты. Сумели-таки остановить неприятеля на линии Мазурских озер и Ангерапской позиции. Бои здесь развернулись упорнейшие. Некоторые деревни по нескольку раз переходили из рук в руки. Стрельба и бесконечные атаки затягивались до глубокой ночи, когда уже только зарева пожаров освещали заваленные трупами улицы.
70
Мальвишкен – ныне пос. Майское Гусевского р-на Калининградской области.
71
Сиверс Фаддей Васильевич (18.10(01.11).1853—?) – генерал от инфантерии (ст. 06.12.1912). Командир 10-го арм. корпуса (с 03.03.1911), во главе которого вступил в мировую войну в составе 3-й армии ген. Рузского. С 23.09(06.10).1914 назначен командующим 10-й армией Северо-Западного фронта (сменил ген. Флуга). Под его началом армия, развивая наступление, заняла Сталлупенен и Гольдап. Впоследствии в марте (апреле) 1915 г. был отстранен от командования и уволен в отставку.
Ни в одну из сторон чаша весов не склонялась. Войска начали активно зарываться в землю – там, где встали, где пришлось залечь под смертельным огнем.
В отличие от первого, летнего похода на Пруссию, немецкое население в этот раз дало деру вслед за своими войсками. Пустовали отдельные дома и даже целые деревни. Люди, похоже, собирались второпях и уходили налегке, взяв только самое необходимое. Помимо кучи ценных вещей, во многих квартирах оставались забытые клетки с попугаями либо канарейками, бегали без присмотра собаки да кошки, брошенные своими хозяевами на произвол судьбы. Кое-где попадались накрытые столы с недоеденным обедом, а на кухонных плитах стояли полные кастрюли со свежеприготовленной пищей… Только все окна побиты, мебель переломана. Посуда, статуэтки и прочая фарфоровая мелочь разнесены вдребезги ударами прикладов… Чьих? Нет, не германских. Это русский Ванька постарался. В том числе и Костычев руку приложил…