Атака мертвецов
Шрифт:
– А за дорогой?
– Тринадцатая.
– Молодцы… – Чоглокова опять затрясло в приступе кашля.
Маска совсем высохла. Валентин вылил на лицо командира остатки воды из своей фляги. Подпоручик с благодарностью кивнул.
– Что теперь? – спросил у Тидебеля, когда отпустило.
– Мне приказано взять деревню Сосня. Одну полуроту оставлю здесь, а с другой пойду туда.
– Этого мало.
– Хватит. Наши орудия хорошенько побрили там германцев.
– Нет, – Чоглоков упрямо боднул воздух. – У меня меньше сотни солдат. Сами не выбьем, но с вашей полуротой…
– Хорошо, идемте
– Вы не поняли, прапорщик. Атаку возглавлю я.
Видя, что Тидебель порывается возразить, подпоручик отрезал:
– Не спорьте! Вы остаетесь на этом участке и держите оборону. Это приказ… Где там полурота ваша? Давайте ее сюда…
Кому-кому, а Валентину приказывать не пришлось. Он понял все без лишних слов и молча пошел собирать людей. Шестьдесят четыре солдата – все, кто выжил, вся 12-я рота.
Окинув эти жалкие остатки припухшими, раскрасневшимися глазами, Чоглоков сказал:
– Ну что, братцы, двум смертям не бывать, а одной не миновать. Послужим напоследок царю и Отечеству. Выбьем германцев из Сосни… Это последнее место, где они пока держатся. Покажем силу оружия нашего и несгибаемость духа русского…
Он трижды перекрестился. Крестились и солдаты, стягивая фуражки, если у кого были.
Подоспела полурота Тидебеля, вместе с которой двинули по ходу сообщения в сторону четвертого участка, к Сосне.
Трупы… Всюду трупы. Где стояли на своих местах солдаты, там и смерть приняли. Кто-то, как видно, пытался бежать от ядовитого тумана, но недалеко ушел – остался за линией траншей, задохнувшийся, а то и застигнутый пулей либо снарядом. Страшно было смотреть на это. Страшно и больно. В груди будто все огнем жгло. Не столько от газа, сколько от злости, от ненависти лютой к врагу, посмевшему сотворить подобное зверство.
…Схватка была горячей, хоть и короткой. Немцы пробовали сопротивляться, но стреляли вразнобой, куда попало. К тому же сами потравились преизрядно. Как бы там ни было, снова текла русская кровь, щедро смешиваясь с немецкой.
Взяли в штыки. Германцы, как всегда, не выдержали ближнего боя. Их выбили из деревни, захватив пятнадцать пленных, горы амуниции, много винтовок и полевого телефонного кабеля. В общем, к девяти часам утра удалось полностью овладеть Сосненской передовой позицией, вернув себе все до единого укрепления.
Глава 21. Лица мертвецов
Оглядываясь вокруг, Буторов никак не мог унять тупую, ноющую боль в сердце. Разум упрямо отказывался воспринимать виденное. Повсюду творился самый настоящий хаос. Площадки Центрального форта, все до единой, покрывал живой ковер из людей. Они копошились, ползали, корчились, кусая землю, мучаясь и умирая в страданиях. Сюда свезли порядка тысячи отравленных. Посеревшие, землистые лица. В бездумно мечущемся взоре смесь боли, отчаяния и желания поскорее умереть. Глаза неимоверно выпучены. Казалось, еще немного, и они окончательно вылезут из пухлых, раскрасневшихся век. Животы вздулись. Было страшно и больно на все это смотреть.
Не менее страшен был вид желто-зеленых трупов, которыми траншеи оказались буквально завалены. А уж там, куда смогли добраться немцы, картина предстала и вовсе удручающей. Мало того, что многие тела русских солдат сплошь исколоты штыками, так еще и
Но даже среди этого месива трупов нет-нет да и попадались живые. В одном из окопов студенты-медики достали из-под груды остывающих тел чудом уцелевшего солдата. Сам он выбраться не мог, только дергался и кричал, матерясь, почти сорвав голос.
– Тебя как звать-то? – осматривая везунчика, спрашивал Негго.
– Тимашок я… – просипел тот. – Черников Тимофей… Двенадцатая рота…
– Повезло тебе, Черников. Ни одной царапины. И газом, похоже, не надышался, хоть и без маски был.
– Я ж сразу на землю упал, а на меня мертвяки посыпались. Придавили так, что ничего не чувствовал…
– Его шинелями обложило, – догадался кто-то из медиков. – Вот газ до него и не дошел. Счастливчик.
– Выходит, меня покойники от смерти спасли… – Тимашок растерянно глянул на мертвых товарищей. Затряс головой, смахивая горючие слезы с худых, перепачканных землей щек.
Разыскивать тех, кто нуждался в помощи, приходилось повсюду, где успела побывать пехота, где она шла, несмотря ни на что, прекрасно зная о пущенном германцами газе и о том, что респираторы, а тем более тряпки, наспех намотанные на лица, весьма сомнительная защита. Хватало и отравленных, и увечных. Но хуже всего приходилось тем, кто получил сочетанные поражения.
Газ имел темно-зеленый цвет. Хлор с примесью брома, как позже узнал Буторов. Газовая волна в три версты шириной, быстро раздаваясь в стороны, через десяток верст уже имела фронт в два-три раза больший. Ее высота над плацдармом достигала десяти-пятнадцати метров.
Когда облако более-менее развеялось, Буторов решился вывести свой отряд из убежища, предварительно надев респираторы и хорошенько пропитав их раствором гипосульфита. Снаружи ждал настоящий кошмар… Все животные и люди, кому не посчастливилось остаться вне убежищ, лежали мертвыми. Удивляло, что крепостная артиллерия все это время, пока через плацдарм тек удушливый газ, вела непрерывный огонь. Ведь орудийные расчеты принуждены действовать на открытом воздухе. Они, несомненно, несли большие потери. Что же тогда говорить о пехоте в окопах?
Выяснить обстановку Николай отправился к полковнику Катаеву, возглавлявшему второй отдел обороны, коль скоро санитарный отряд был закреплен за его полком. Там узнал, что этим утром чуть было не произошла катастрофа. Немцы заняли часть Сосненской позиции в центре и на левом фланге, но их удалось оттуда выбить. Правда, ценой невероятных усилий и множества человеческих жертв. Что ж, тем более надо идти в окопы…
На передовой еще постреливали. Поразительно, как здесь мог кто-то выжить? Вся зелень, что в крепости, что за ней, где прошелся газовый шлейф, была практически сожжена. Листва на деревьях пожелтела, осыпалась, покрыв землю сухими, сморщенными комочками, а то и вовсе трухой. Трава стала черной и полегла. Облетели цветы. Части орудий, снаряды, умывальники, баки и другие металлические детали покрылись толстым зеленым слоем окиси хлора. Продукты без герметичной укупорки однозначно пропали, поскольку были подвержены воздействию яда и теперь уж точно не годились в пищу. А трупов-то, трупов!..