Атакую ведущего!
Шрифт:
– Як? Як вчилы командиры, Пракседушка. Там, на фронте.
И дядя Роман озорно подмигнул жадно глядевшим на них женщинам и девчатам.
Под виноградными лозами
1
Наш аэродром располагался у села Михайловка. Вдоль взлетной дорожки зеленела лесозащитная полоса. В ней мы прятали свои самолеты, и надо было хорошо присмотреться, чтобы увидеть между деревьями трехлопастный винт или пушку.
В тот день я получил
Вокруг моей машины с ветошью в руках ходил техник Иван Захарович Петров. На крыле он вытер бензиновые потеки. Потом, присев на корточки, внимательно осмотрел шасси. После этого подошел к хвосту «яка», поскреб там что-то пальцем…
– Захарыч! – сказал я. – Да сядь ты, отдохни. Сейчас пойду на взлет, все опять в пыли будет.
– Отдыхать, командир, опосля будем, когда война кончится. А машина, словно человек, тоже ласку любит. Ты ее вовремя смажешь, подтянешь болтик, и она тебя в трудную минуту выручит. Бои-то какие идут! Раз пять на день вам подниматься приходится.
Я включил приемник и в наушниках услышал приятный басок:
– Денисов! Я – Пошивальников. Иду к вам!
Над аэродромом показалась восьмерка штурмовиков. С КП взлетела зеленая ракета. Мы запустили моторы, взлетели, и вся группа пошла к линии фронта.
Над селом Прохоровка висела шапка густого дыма. Казалось, вся земля горела. Там, внизу, шло гигантское танковое сражение. Штурмовикам была поставлена задача: нанести удар по танкам противника, спешившим к Прохоровке.
На подходе к цели мы попали под зенитный обстрел. Штурмовики резко снизились и ударили из пушек и пулеметов по сопровождавшей танки пехоте гитлеровцев. Подойдя еще ближе, «илы» сбросили бомбы и стали разворачиваться домой. В этот момент зенитный снаряд угодил в машину ведущего – капитана Пошивальникова. Дымивший «ил» тянул на свою территорию, но высоты было мало, и летчик посадил самолет на нейтральной полосе.
Мне было хорошо видно, как несколько фашистских танков, шедших в атаку, круто отвернули от боевого порядка и направились к машине Пошивальникова. Вероятно, враги намеревались взять в плен экипаж нашего штурмовика.
И тут от группы уходивших на свой аэродром «илов» отваливает один самолет и со снижением идет в сторону подбитого товарища.
«Неужели еще одного срезали?» – подумал я с тревогой и запросил по радио:
– Кто вышел из строя? Почему не идете на точку?
– Я – Гридинский! – раздался в наушниках спокойный голос. – Хочу глянуть, что с командиром. Может, помочь чем надо…
«Помочь». Вот чудак! Чем же теперь поможешь Пошивальникову? Тем не менее я со своим напарником пошел за Гридинским.
Вот штурмовик сделал небольшой круг над нейтралкой, выпустил шасси и… начал снижаться!
«Что он делает?! – мелькнула мысль. – Там же все окопами изрыто! Стоят сгоревшие танки, искореженные
Я прошел чуть выше самолета Гридинского, погрозил ему кулаком и передал по радио:
– Сашка! Брось это дело, иди домой! Себя не жалко – стрелка своего пожалей!
Но по упрямому наклону его головы понял: все равно сядет, ничем теперь не остановить. С тревогой наблюдал я за посадкой штурмовика.
Наконец «ил» приземлился и, резко подпрыгивая на неровностях, побежал по нейтральной полосе. Когда рассеялась пыль, рядом с машиной Пошивальникова я увидел самолет Гридинского. Не обращая внимания на рвавшиеся кругом снаряды, из кабины подбитой машины выскочили две крохотные фигурки: Степан Пошивальников и его стрелок-радист. Они быстро побежали к самолету Гридинского и мигом забрались в кабины. Тяжелый штурмовик пустил бурун пыли и, грузно переваливаясь с крыла на крыло, пошел на взлет.
Набирая высоту, Гридинский развернул машину на восток – в сторону своего аэродрома. Я и Водолазов ходили около него, охраняя от «мессершмиттов». В передней кабине штурмовика, сунув голову в фонарь, чтобы не сдуло воздушным потоком, буквально верхом на Гридинском сидел Степан Пошивальников. А из задней кабины рядом с пулеметом торчали кирзовые сапоги стрелка Пошивальникова. Это была картина!
– Как дела, Гридинский? – спросил я по радио.
– Пока терпимо, – ответил он и нашел силы пошутить: – Только вот землю хреново видно: «пассажир» мешает.
Мы проводили штурмовик до самого аэродрома. Не делая обычного в таких случаях круга, «ил» с прямой пошел на посадку…
2
В январе сорок четвертого наши войска под Корсунь-Шевченковским окружили крупную группировку врага. В «мешке» оказалось 65 тысяч гитлеровцев.
По данным разведки, на юго-западе за нашим двадцатикилометровым перешейком фашисты сосредоточили большое количество танков. Они хотели прорвать этот перешеек и вывести через него окруженных. Однако где находятся эти танки, наше командование не знало. На их розыск и послали Александра Гридинского.
…На той стороне аэродрома «илы» запустили моторы и порулили на взлетную.
– Денисов! – раздалось в наушниках. – Как слышишь меня? Я – Гридинский!
– Гридинский! Слышу нормально. Запускаю двигатель!
Штурмовики взлетели первыми, мы – за ними. Минут через десять впереди, прямо по курсу показалась темная масса окруженных войск врага. Левее белела чистая полоса снега. Это и был так называемый «коридор» или «перешеек», отделявший наши войска от фашистских.
Эфир безмолвствовал. В наушниках не было слышно даже привычного шороха. Во всем чувствовалась огромная напряженность. Многие наземные радиостанции были настроены на волну Гридинского. В этот момент и нашей пехоте, и артиллеристам было очень важно знать, где находится танковый таран врага. От Гридинского ждали ответа на два вопроса: где и сколько?